– А... бывало, в мыслях-то, сколько раз я изображал себе всё это!.. Вот мы с тобой, стало быть, женаты и работаем вместе...

Он остановился, - может быть, потому, что ещё раз "изображал" себя женатым на этой девушке, прижавшейся к его груди, и работающим вместе с ней; а может быть, потому, что больше уже ничего не мог изобразить.

– Да... я, например, кошу, а ты гребёшь... Или я молочу, а ты веешь... Эхма! чёрт те возьми! Были бы у нас дети... и всё как следует... Корова, а то две... Тоже вот овцы... Помыслишь вот этак-то, - даже весело станет...

Девушка громко взвыла, как воют деревенские бабы над умершими, близкими им.

– А ты не плачь, - спокойно сказал парень, прижимая её к себе, - что плакать? Это ни к чему...

– Стёпа ты мой... хороший ты мой!
– шептала она сквозь рыданья.

А над ними печально кружились жёлтые листья ив, и вся река покрылась мелкой рябью от ветра, скользнувшего по ней.

– Ничего!
– ободряюще говорил парень.
– Это вот сначала только жалко тебе меня... ну, а потом привыкнешь. Вы, бабы, скоро привыкаете... Забудешь - и больше ничего! Ровно бы и не было меня...

– Стёпа! Не говори ты мне этих слов... Никогда я... никогда-то я не забуду тебя! Что я теперь без тебя? Как без сердца буду я жить!

– Замуж выйдешь всё же...
– сказал парень, угрюмо усмехаясь.

– Господи! Не выйду... ни за кого не пойду!
– воскликнула девушка с тоской.

– Велят - выйдешь. За меня не велели - послушала; за другого велят тоже послушаешь. Это уж всегда так бывает... Долго жалость в себе не продержишь...

– Почто ты, Стёпа, уходишь-то? Хоть бы тут ты остался, - посмотрела бы я хоть издали на тебя, душу-то отвела на минуточку... Какая теперь жизнь моя будет?!

Он, слушая её ноющие слова, с усмешкой посмотрел в лицо ей и глубоко вздохнул.

– При чём я тут останусь? Не дело ты говоришь, Палагея. Ежели я ковырялся тут, так это потому, что молод был, а потом ты вот... Думал я, что отец-то ничего, мол, поломается да и согласится... А теперь вижу, что толку не будет... Дядя Иван не раз говорил с ним про меня, а он и слушать не хочет... Богаты вы больно... ну и горды оттого. И выходит, что должен я отсюда куда-нибудь скрываться... Потому мне не тово... несладко тоже будет замужем видеть тебя!.. Да и что я тут?

– А может, тоже женишься, - тихо сказала девушка.

– Ну... это мне ни к чему... Вот ежели бы на тебе, - это другое дело. Потому - ты девка здоровая... хорошая и работящая... Мы бы с тобой во как зажили!..

И снова, тяжело вздохнув, он замолчал.

– Царица небесная!
– умоляюще сказала девушка.

– Н-да-а... ни я тебе женатый, ни ты мне замужняя - не нужны мы... Ведь вот ты не хотела до венца со мной... а многие так делают. Забеременеет, ну, её скорее и выдают за того, от кого понесла... А ты этого не хочешь... Стало быть, невелика она, любовь-то твоя...

– Стёпа!
– жалобно сказала девушка, поднимая глаза на его лицо, - ведь грех это, без венца... и опять же изобьют меня, изувечат, ежели что... изуродуют, а всё-таки не отдадут за тебя...

– Ну, - равнодушно сказал парень, - это твоё дело, тебе о нём и рассуждать. Но ежели бы была любовь, - что при ней побои? Так-то!

Она опять заплакала, только теперь уже отодвинулась от него. Он же взглянул из-под руки на солнце, склонявшееся к западу, и медленно заговорил:

– Теперь часа четыре будет... Надо ждать - скоро ударят к вечерне. А завтра я встану с солнышком и пойду. Вот и всё...

– И не жалко... меня?
– сквозь слёзы сказала девушка.

– Жалко или не жалко - всё моё!..
– угрюмо сказал парень.

Глядя в воду, он видел лицо девушки, закрытое руками, видел, как голова её часто закачалась и плечи задрожали. Потом раздалось хныканье, тихое и жалобное, точно это плакал шестилетний ребёнок. Парень сжал зубы и крепко выругался, повернув свою голову в сторону от девушки. Долго он сидел неподвижно, а она всё плакала слезами горя и обиды.

– Будет уж тебе...
– сказал он, наконец, не глядя на неё.

Она не слыхала его или не хотела слышать. Тогда он порывисто обернулся к ней, схватил её сильными руками и, почти бросив к себе на колени, глухо заговорил, наклонив над нею возбуждённое лицо:

– Будет... Не тревожь мне сердца!.. Ну, что уж? Не судьба... и больше ничего... Ну... Палагея? А то я уйду... Ей-богу!

Она, вырываясь из его объятий, всё плакала.

– Эх, вы!
– воскликнул парень с тоской и злобой, - как это любите вы, чтобы всё было хуже!.. Ведь и так уж тяжело, а ты ещё прибавляешь!.. Перестань, мол, реветь-то?!