Шрифт:
В окошке явился мёртвый глаз надзирателя, и его сухой старческий голос спокойно произнёс:
– Свистеть - нельзя!
– Нельзя?
– остановясь, повторил Миша.
– Ну, да...
– Хорошо... не буду!
– усмехаясь, сказал Миша, пожав плечами.
Несколько секунд глаз тускло поблестел, потом медленно всплыл вверх. За дверью прозвучали, удаляясь, мягкие шаги. В соседней камере у каторжан гудел тёмный, однообразный шум... Кто-то, должно быть, молился или рассказывал сказку... Миша подошёл к окну, встал на подоконник и, прислонясь лбом к холодному железу решётки, стал смотреть во тьму ночи... А ночь была так густо темна, что казалось - если за окно высунуть руку, рука покроется сырым, чёрным, как сажа, налётом...
III
В тишине, точно подстерегавшей звуки и готовой резко обнаружить их, Миша почувствовал, что в нём снова растёт гордость собою.
...Среди сотни людей только он один нашёл в себе мужество смело спорить против насилия!.. Ему вспомнились влажные глаза девушки. Может быть, теперь, сидя в своей маленькой комнатке, она рассказывает подругам о том, как высокий студент говорил речь, призывая на борьбу с насилием.
Высоко в чёрном небе трепетно горели маленькие, страшно далёкие звёзды - сквозь грязное стекло окна плохо было видно их.
Миша, не мигая, смотрел в высоту, и его думы кружились в медленном хороводе, сменяя одна другую...
"Приятно будет рассказывать о тюрьме, когда выйдешь на свободу!.." думалось ему. Он крепко закрыл глаза, подумал и через минуту взволнованно шептал:
Сквозь железные решётки
С неба в окна смотрят звёзды...
Ах! В России даже звёзды
Смотрят с неба сквозь решётки...
Четверостишие показалось ему красивым и остроумным. Обрадованный этим, он соскочил с окна и, расхаживая по камере, вслух стал декламировать, возбуждённо улыбаясь:
Ах! В России даже звёзды
Сквозь решётки смотрят с неба!
– Говорить - нельзя!
– раздался тревожный, громкий шёпот.
Миша остановился и несколько секунд молча смотрел в глаз надзирателя, блестевший среди двери.
– Почему же нельзя?
– спросил он наконец, невольно понижая голос.
– Запрещено!
Мише показалось, что теперь глаз точно ожил и в нём сверкает испуг.
– Но - почему?
– тихо спросил Миша, подходя к двери.
– Ведь кроме вас - никто не слышит... а вам разве я мешаю?
Он наклонился к двери, и вместе с тёплым дыханием лица его коснулись странные, строгие слова:
– Чего вы смеётесь, господин студент? Разве для смеху вас сюда посадили?
– Да скажите вы...
– начал Миша.
Но глаз надзирателя исчез, за дверью притаилась тишина.
– Смирно!
– глухо раздался за окном сиплый голос. Звякнуло ружьё, составленное к ноге. Во тьме часовой торопливо и негромко бормотал:
– Двенадцать окошков... дыве будки...
– Ты, чуваш! Ежели увидишь башка из окна высунется, або рука - не стреляй!..
– Слушаю!
– То-то! А то - бухнешь, как намедни... Быков, объясни ему подробно!..
В тишине каждое слово сверкает, как искра во тьме.
– Ежели увидишь - в окно смотрят - не стреляй! Понял?
– Тах точино...
Слова, сказанные ломаным языком, звучат боязливо и грустно.
– Ну, а ежели кто полезет из окна, а то побежит тут вот, али там видишь?
– Тах точино...
– Сейчас ты кричи - кто идёть? И раз кричи, и два... а третий стреляй, ну, только - вверх, для тревоги... И тогда - бегущего этого - тоже стреляй... али бей прикладом, али штыком... Как тебе сподручно, понял?
– Тах точино...
– Ну, ходи теперь вот отсюда дотудова... и гляди в окна... Да дрыхнуть не вздумай!
– Никак нету...
– То-то, - идол! А ну, объясни - когда ты должен стрелять?
– Кохда полезит на стине...
– А ежели он прямо через стенку?
Слышно, как ноги нетерпеливо топают о сырую землю.
– Н-ну, чёрт!..
– Тохда - бить...
– раздаётся робкий, тихий голос.
– А ежели - голова в окне, - тогда что?
Молчание. Брякает ружьё. Озлобленно плюют...
– Н-ну, дубовая башка!..
Громко звучит нецензурное ругательство и - противный звук, точно ударили ладонью по тесту...
– Тогда - ничего...
– как вздох, доносится едва слышный ответ.
– Врёшь!
– рычит бас.
– Тогда должен сказать - убери прочь голову... Понял? У, жабья морда... Марш!..
...Миша плотно прильнул к решётке, стараясь увидеть часового, который говорит так грустно и робко. Узкое пространство между стеной тюрьмы и высокой каменной оградой было наполнено густой тьмой, и в ней медленно, почти бесшумно двигалась небольшая серая фигурка, высоко подняв голову. Тонкая полоска штыка, поблескивая во мраке, была похожа на рыбу в воде.