– По уважительной причине опаздываем, - сказал я.
– По ошибке сели не в тот лифт.

– По чьей ошибке?
– насторожился Гоша.

– Не важно по чьей. Важно только, что мы стали жертвой чьей-то ошибки. Я думаю, нас подвело объявление. Уж слишком оно вежливое. "Посторонних просим"... Если бы не это слово "просим", мы бы не сели. Верно?

– Точно, - сказал Гоша.
– Объявление не должно просить, оно должно требовать, особенно когда опасно.

– Ты думаешь, мы находимся в опасном положении?

– Я не трус, чтобы так думать, - ответил Гоша.

Мы опять замолчали, прислушиваясь к безостановочному движению лифта, который давным-давно миновал все этажи и поднимался неизвестно где и по какой причине.

Молчали мы долго, потом я не вытерпел и спросил Гошу:

– Может, всего этого нет? Может, это только мне снится?

– Чокнутый, - возразил Гоша.
– Не может тебе и мне сразу сниться один и тот же сон.

– А все-таки лучше, если бы это был сон, - продолжал настаивать я.

– Ты не умеешь глядеть в глаза правде, - сказал Гоша Сингапуров.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, что мы столкнулись с загадкой, с неизвестностью. И надо вести себя мужественно, надо ждать, когда лифт остановится. Не может же он вечно двигаться!

– А вдруг может?

Гоша Сингапуров посмотрел на меня и покачал головой.

– Есть же явления, которые еще не объяснила наука, - настаивал я.
– Вот ты попытайся объяснить, почему и где движется лифт, когда все этажи остались внизу?

– Это противоречит законам физики, - сказал Гоша и посмотрел на часы.

Я тоже посмотрел на часы. Прошло уже около двух часов с той минуты, когда Гоша нажал кнопку и лифт начал подыматься.

Гоша, по-видимому, надеялся, что мы опоздаем к Володьке всего на два часа, он рассчитывал на то, что лифт наконец остановится. Но лифт не остановился, а продолжал свое движение неизвестно куда и почему.

Мне стало немножко страшновато, но Гоша" теперь уже не показывал и вида, что чего-то боится. Он делал вид, что все идет вполне нормально, давным-давно заведенным порядком и что надо терпеливо ждать, когда лифт остановят.

"Из Сингапурова, наверно, выйдет хороший космонавт, - подумал я, - а из меня не выйдет, потому что я боюсь. А бояться стыдно".

Действительно, было стыдно, но я ничего не мог поделать с собой и все смотрел на минутную стрелку часов.

Гоша развернул журнал (это был последний номер "Искателя") и стал спокойно читать, как в парикмахерской, когда ждешь своей очереди.

Я взял газету "Смена" и тоже попробовал читать, но почему-то не мог понять смысла тех строчек, которые прочли глаза, словно между глазами, строчками и мною оборвался привычный контакт.

Я посмотрел на Гошу. Гошино лицо не выражало ничего, кроме интереса, очевидно вызванного тем рассказом, который он в эти минуты читал.

Гоша сказал:

– Здорово! Ух, и интересно же! Понимаешь, двое оказались в космосе далеко от Земли, а в космолете не то испортились двигатели, не то кончилось атомное горючее. Мне так стало жалко этих двух, которые навечно остались запертыми в тесном, неизвестно куда двигающемся аппарате. Понимаешь?

– Не понимаю!
– сказал я сердито.

– Почему?
– спросил Гоша.

– Да потому, что какое мне дело до тех двоих! Мы тоже застряли в тесном пространстве аппарата и двигаемся неизвестно куда.

– Только без паники, - насторожился Гоша.
– Лифт рано или поздно остановится. А те двое...

И Сингапуров опять стал рассказывать о тех двоих и об ожидающих их страданиях, а также о том, как ему их жалко.

Я уже пришел почти в полное отчаяние, как вдруг услышал мелодичный женский голос. Этот красивый мягкий голос сказал:

– Ну что, мальчики? Вам надоело? Не беспокойтесь, вы здесь не одни. Я тоже поднимаюсь с вами.

– А кто вы?
– спросил Гоша.

– Дверь. На вопросы я не отвечаю. Я не лектор. А рассказываю сказки тем, кому очень скучно.

– Нам не скучно, - сказал Гоша.
– Даже наоборот. И мы давно вышли из того возраста, когда любят сказки. Вы лучше ответьте на вопрос, где мы сейчас находимся?

– В другом измерении, - ответила дверь красивым женским голосом, полным нежности и почти материнской ласки.