– А кто от клоуна записочки передавал?
– говорит он злорадно.

– Письмо я передал,- спокойно отвечает Янкелевич, - и не скрываюсь. Я человек свободный, я человек живой. Я люблю, когда на свете что-нибудь затевается! Я, может быть, всю жизнь свою в духоте просидел, чтоб на эту передачу решиться. Вот что! Любовь - это не каждый день случается. Если я помог им, я горжусь! Не лукавьте передо мной, Конон Иванович! Скажите по правде, вам-то для чего было в это дело впутываться? Человек вы неповоротливый, тяжелый, и вдруг на воровство решились. Ведь вы граммофон уволокли?
– Признавайтесь!

– Донесешь.

– Не знаете вы Янкелевича! Что такое Янкелевич? Художник, и больше ничего. Вы тащили - ваше дело, а мне только дивиться на вас. Только одного не пойму, как вы-то пошли на это?

– Дурья голова, оттого и не понимаешь.

Конон Иванович тяжело хмелел.

– Вытаскивай письмо-то! Давай читать.

Янкелевич неохотно вынул Мотино письмо, уже загрязнившееся в его кармане.

Конон Иванович выхватил его и разорвал конверт. Непослушной рукой вытащил и напялил очки. Принялся за чтение.

Письмо недлинное было и, прочитав раз, он снова перечитывал его, как будто не понимая смысла.

Янкелевич, перегнувшись через стол, смотрел ему в лицо.

– Что с вашими глазами, Конон Иванович?
– спросил он вдруг.

– Лошадей!
– закричал Конон Иванович. Он вскочил и махал бумажкой: Лошадей! Она пишет: прости и приезжай. Она пишет: если не дождусь завтра к вечеру, порешу с собой. Янкелевич, скорей считайте, когда это "завтра вечером"!

Конон Иванович грузно упал на стул.

Янкелевич, дрожа и дергаясь, разглядывал конверт.

Хозяин пивной, глядевший на них, подошел и перенял конверт.

– Завтра вечером - это значит вчера вечером, - рассудительно сказал он: - Прикажете еще пива или рассчитаетесь?

– Еще, еще!
– застонал Конон Иванович, встряхивая головой, как облитый.

– Вчера вечером!
– прошептал Янкелевич.- Как хорошо! Она умерла артисткой.

И он сидел, блаженно закатив глаза, пока не подали пива.

1914

Печатается по изд.: Городецкий С. Дни любви. СПб., 1914.