– Коли б я сказал по-твоему, люди сказали бы: дурень Гадюка!..

– Может, и так. А долго я спал? .

– Почти полдня; лег зараз после обеда, а теперь уже вечер недалеко.

– Ото! Пора полдничать! Вари полдник

– Вари полдник! Проспал человек полдник, да и хочет полдничать; теперь скоро ужинать пора!
– ворчал Гадюка, выходя из панской спальни.

– Жаль!
– говорил сам себе полковник.
– Разве ужинать придется попозже? Пропал день; всему виноват сотник...

Полковник очень любил здоровый_ борщ с_ рыбою. _Для нас, привыкших к легким кушаньям французской кухни, здоровый борщ_ покажется мифом, как Гостомысл, или голова медузы древних; многие не поверят существованию здорового борща;_ но и теперь еще есть старики, которые помнят это кушанье, бывшее лакомством, утехою отчаянных гуляк-гастрономов, хваставших своею железною натурой. Этот борщ начал приготовлять Гадюка для полдника, тут же, в спальне полковника.

Он взял живого коропа (карпа) и без помощи ножа, собственными ногтями очистил его и сяял шелуху, к неописанному удовольствию полковника, который, глядя на эту операцию, несколько раз повторял: "Славно, Гадюка! Как волк управляется! Добрые ногти! Так его! По-походному..." Очистив коропа, Гадюка положил его в медную нелуженную кастрюлю, влил туда бутылку крепкого уксуса, прибавил горсть крупного перцу, соли, несколько луковиц и накрыл кастрюлю плотио крышкою, потом принес канфорку, изделие хитрого немца Герцика, зажег спирт и поставил на него кастрюлю. Пока это снадобье шипело, кипело и варилось на столе перед глазами полковника, Гадюка стал молча у двери.

– Чудесный будет борщ!
– сказал полковник, обоняя по временам пар, вылетавший тонкою струёй из-под крышки.

– Лучшего сварить не сумеем.

– И не нужно!.. Довольно ли там соли?

– А тебе, пане, хочется соленого после утренней попойки?

– Что за попойка! Так, злость прогнал стаканом-другим-третьим; проклятый сотник, ке могу вспомнить!.. Дай мне стакан настойки. Вздумал у меня отнимать добро!..

– Господи твоя воля! Что за времена стали! Прежде сотники кланялись добром полковникам, как и следует по начальству...

– Не ты бы говорил, не я бы слушал... Пришел и кланяется, принес турецкий пистолет - ну, это хорошо, почему мне не принести хороший пистолет? Я взял пистолет и говорю с сотником, как с человеком: "Спасибо, что помнишь службу; мы тебя не забудем и пожалуем; достань и другой, коли случится, под пару этому". А он еще ниже кланяется, да и заговорил со мною как с жидом. "Ваша, говорит, земля вошла в мою клином, так я пришел просить: продайте мне этот клин". Слышишь, Гадюка?

– Слышу, пане!..

– Я вижу, что сотник кругом дурень, взял его за воротник, вывел на крепостной вал и спрашиваю: "А где солнце всходит?" - "Там", - отвечал сотник. "А заходит?" - "Вон там", - сказал он. "Так знай же, пане сотник, что и всходит и заходит солнце на земле полковника, на моей земле то есть, понимаешь? А ты, поганое насекомое, посягаешь на мою славу, хочешь оттягать у меня землю? Хлопцы, нагаек!.." Пришли хлопцы с нагайками; сотник видит, что не шутки, - повалился в ноги: "Я, говорит, и свою землю отдам, помилуйте..." Мне стало жалко дурня; я плюнул на него и пошел домой, да всилу запил злость. Такой дурень!..

– Дурень, пане! Правду люди говорят: дураков не пашут, не сеют, сами родятся.

– Сами!.. А что борщ?

– Готов.

– Фу! Какая штука! Во рту огнем палит, - говорил полковник, пробуя ложкой из кастрюли борщ, - казацкая пища. В горле будто веником метет; здоровый борщ!.. Я думаю, лошадь не съест этого борщу?

– Я думаю, лопнет.

– Именно лопнет! Один человек здоровеет от него, оттого он человек, всему начальник.

– И человек не всякий. Доброму казаку, лыцарю (рыцарю) оно здорово, а немец умрет.

– Не возьмет его нечистая! Разве поздоровеет.

– Нет, не выдержит, пропадет немец.

– Докажу, что не пропадет. Позови сюда Герцика. Посмотрим, пропадет или нет.

– Послушай,говорил полковник Иван входившему Герцику, - у нас за спором дело: я ем свой любимый борщ и говорю, что он очень здоров, а Гадюка уверяет, будто для меня только здоров, а ты, например, пропадешь, коли его покушаешь. Бери ложку, ешь. Посмотрим, кто прав.

Герцик проглотил несколько капель борщу, и лицо его судорожно искривилось, слезы градом пробежали по лицу.

– Что же ты не ешь?
– спросил полковник.

– Бьюсь об заклад, с третьей ложки он отдаст богу душу, - хладнокровно заметил Гадюка.

– Я не могу; это не человечье кушанье, - сказал Герцик.

– Что ж я, собака, что ли?..

– От этого и собака околеет.

– Так я хуже собаки?

– Боже меня сохрани думать подобное! Это кушанье рыцарское, геройское, такое важное - а я что за важный человек... Я просто дрянь...

– Не твое дело рассуждать; ешь коли велят!
– говорил полковник, схватив левою рукой за шею Герцика, а правою поднося ему ко рту ложку здорового борщу._