Тут же она выдворила Ленга из дома:

– Не меньше чем на полдня. Пока выбелю, высушу комнату.

Ленг забрал краски, мольберт и вышел.

Когда вернулся, все в комнате было неузнаваемо. И Стеша была неузнаваемой. В белой блузке, оттенявшей смуглость лица и рук, она помолодела, белизна блузки еще более подчеркнула румянец.

– Живите!
– сказала Ленгу.

Остаток субботы и воскресенья Ленг не работал. Ходили со Стешей по берегу, взбирались на скалы. Сидели, опустив ноги: жутко - не гляди вниз.

– Там когда-то турки жили, - Стеша машет рукой в сторону гор.
– Дорога эта старая. Ведет к перевалам и дальше, к морю. Через Черную речку - турецкий мост. Напротив поляна, видите? Называется Батарейка.

Со скалы виднелась часть территории заповедника: Черная речка, мост и напротив поляна.

– Там стояли русские батареи, держали под обстрелом мост и дорогу. Мой прадед воевал здесь. Не верите?
– Стеша перехватила взгляд Ленга.
– Спросите у матери... Дорога еще называлась царской. В каретах, со свитой цари наезжали в угодья охотиться на кавказскую дичь. Позже образовался здесь заповедник.

Стеша говорит без умолку. Любит свои края, обо всем хочет рассказать Ленгу.

– Машина!
– По дороге пылила машина.
– Возит егерям продукты и снаряжение. Вы с ней приехали?

Через минуту спрашивает:

– Как мама? Казачка - правда? "Доглядая, обеспечая..." произносит голосом, очень похожим на материнский.
– Казачий выговор. Так говорят губские и лабинские казаки... Прижимистая старуха, - продолжает рассказывать.
– "Ты с ево, с художника, за месяц рублей тридцать возьми", - опять говорит материнским голосом.
– Закваска такая, казачья...

Стеша работает на мебельной фабрике, километрах в тридцати вниз по реке.

– Езжу и езжу, - продолжает рассказывать.
– Мать соблюдаю. Оттого и замуж не вышла, - смеется.
– Не идут в примаки к казачкам!..

...Завтра опять суббота, приедет Стеша.

Ленг берет набросок, сделанный утром. Не заметил лица, пока не нарисовал его... Вот оно!
– подходит к окну.

Можно ли рассмотреть в скалах лицо? Художник пристально вглядывается. Случайное расположение пятен - глаза. Щель, вымытая дождем, - рот. Остальное дополнит воображение.

А если лиц - девять?..

– Ивановна!
– зовет Ленг.

Тяжело ступая, в комнату входит Ивановна.

– Посмотрите на горы.

– Чего глядеть?
– Старуха подходит к окну.

– Посмотрите внимательнее.

– Делать тебе нечего, вот что, - старуха не одобряет работы Ленга. Шуточки, удивляется: как это люди шутя зарабатывают деньги.

– Вглядитесь, - говорит Ленг.
– Вон туда, выше леса.

– И што?
– недоумевает Ивановна.

– Не видите?

– Булгачишь старую понапрасну...
– Уходит кормить цыплят. На полотно она и не взглянула.

Ленг присаживается к холсту, берет кисть. Что надо делать? Оживить портрет. Проникнуть в душу человека, лицо которого в скалах. Девяти лиц, которые в скалах...

Ленг растирает краски, но мысль его о другом. Что за люди? Как появились отображения их на камне? Где-то художник читал, что все на земле - существующее и бывшее - оставляет след, электронный отпечаток, как на экране. Может, это фантастика? Может, и не фантастика.

Отображение падает на сетчатку глаза, остается в мозгу. Может, и в природе при каких-то условиях отражение остается на скалах, на ледниках. Бывают миражи, бывают отражения на облаках и туманах. Вдруг это каким-то образом закрепляется?

Приготовив кисти, краски, Ленг склоняется над портретом. Заставить рассказать о себе! Руки художника подрагивают от нетерпения. Заставлю!.. Ленгу знакомо это состояние решимости, уверенности в себе. Знаком холодок в груди, когда ставишь задачу и хочешь и способен ее решить.

Он работает до темноты. И на следующий день он уже за работой в пять часов.

Встает, ходит по комнате, не отрывая глаз от портрета. Бормочет вполголоса:

– О чем ты кричишь?

Опять берется за кисть.

– Грозен ты, - иногда скажет портрету.
– А ну, больше блеска в глазах!..

– Завтракать, - зовет Ивановна.

– Потом.

– Заморисся!
– Ивановна жалеет его.

– Потом!

Приезжает Стеша. Ленг не замечает ее приезда. Не замечает, как она входит в комнату, не поднимает глаз от работы.