– Я, я, – хмыкнул тот. Растерянно переводя глаза с него на девку, Добрыня пытался хоть что-то уразуметь. Настена оказалась братом Выродка? Но почему же тогда он пошел против Рогнеды? Назло сестре? Нет, не похоже…

– Предательница… – глядя в глаза Настене, жалобно всхлипнула княжна.

– Нет! – Словно очнувшись, девка бросилась к ней, умоляюще заломила тонкие руки. – Нет! Я не знала!

– Она не поверит тебе, сестра, – быстро ответил за княжну Егоша. Настена повернулась к нему. Не в силах видеть мечущегося в ее глазах ужаса и недоверия, Добрыня отвернулся.

– Но ты?! Ты же умер? Как?! – срывающимся голоском простонала она.

– Что – «как»? Как умер или как выжил? – Егоша и сам не ведал, что с ним творилось. Он глядел на Настену, а видел совсем чужую, незнакомую ему девку с напористым и гордым нравом. Девочка, которую он когда-то знал и любил, осталась в давнем прошлом, а эта незнакомка, хоть и звала его братом, приходилась ему чужой. Настены больше не было…

Он тронул Добрыню за рукав:

– Пошли, боярин. Князь ждет.

Добрыня вздрогнул, что-то подсказало ему, что девушка вот-вот упадет. Кинувшись к ней, он ловко подхватил на руки ее уже оседающее тело.

– Помоги же! – выкрикнул в лицо Выродку. – Она все же сестра тебе!

Тот отрицательно помотал головой, не спеша вылез наружу и уже сверху негромко сказал:

– Нет, больше не сестра…

В ставшей пустой и тихой клети Добрыня сел на пол, положил на колени русую девичью голову. Бедная девочка! Угораздило же ее иметь такого братца! А как была смела…

Добрыня легко похлопал пальцами по Настениным щекам. Распахнувшиеся голубые глаза девушки ударили по его душе невыплаканной болью, заставили отвернуться.

– Он ушел, девочка, – не дожидаясь вопроса, сказал он.

Настена села и, еле сдерживая слезы, жалобно прошептала:

– Он… Он… Он такой… А я из-за него…

И, не выдержав, она зарыдала. Добрыня зажмурился. Он не выносил женских слез – казалось, будто скулит и жалуется на что-то, перебравшись в дергающееся женское тело, его собственная душа.

– Тебе надо уходить из Полоцка, девочка, – тихо предложил он. – Я сам найду тебе провожатых, сам выведу из городища. Коли тебе есть куда пойти – ступай, а коли некуда – вспомни мое обещание. В моем доме в Новом Городе места много – тебе хватит.

Только теперь Настена вспомнила, где раньше видела это чернобородое лицо. Конечно! «Добрыня», – так назвал этого новоградца Варяжко. И еще добавил: «Он от своих слов не откажется – поможет тебе, коли встретиться доведется». Ведал бы он, как и когда они увидятся…

Боль разорвала сердце Настены. Всех она потеряла, всех! Кого по глупости, кого из упрямства… Сама от любви отказалась. И из-за кого? Из-за Егоши? Но Егоша умер! А этот гнусный, даже не улыбнувшийся ей при встрече Выродок был кем-то чужим! Теперь она понимала и ненависть к нему киевлян, и желание Варяжко разделаться с ним. По его вине потеряла она свою любовь, по его вине плакала в неволе гордая и красивая Рогнеда… Век не отмолить ей у пресветлых богов прощения за такого брата. Отцу с матерью не отмолить…

Вспомнив о родных, Настена выпрямилась. Никого у нее не осталось, кроме отца и матери. Давно рвалась ее душа в родные края, а нынче, видно, настало время самой туда отправиться. Она вытерла слезы:

– Благодарствую за приглашение, боярин, а только у меня родичи есть. К ним пойду.

Добрыня помог девке вылезти на свет. Выродок не ушел далеко, сидел в горнице на лавке возле стола, перебирал длинными пальцами какие-то обереги Рогнединого знахаря. Рядом с ним, поддерживая безвольно обмякшее тело княжны, стояли Добрынины кмети. А у ног болотника, утопая в луже крови, с грубо перерезанным горлом, лежал сам хозяин избы – голубоглазый старик-знахарь. Заметив его, Добрыня удивленно вскинул брови, а Настена всхлипнула, прижимаясь к боку боярина.

– Он, дурак, сюда заявился и на меня с ножом полез. Вот и получил, чего желал, – добродушно пояснил болотник и тут же поинтересовался: – А вы-то чего там застряли?

Притискивая к себе Настену и стараясь не смотреть на жалкое, худое тело мертвого знахаря, боярин хрипло ответил:

– Сестре твоей помогал.

– А-а-а. – Тот равнодушно пожал плечами, отвернулся: – Пошли, что ли?

Ярость и боль потери придали Настене сил. Рванувшись из Добрыниных рук, она прыгнула к брату. Ее огромные глаза впились в лицо Выродка:

– Ты не мой брат! Ты – выродок, убийца! Мне жаль, что киевские бояре не сумели с тобой расправиться! Мне стыдно жить, имея такого брата!

Спокойно перехватив ее занесенную для удара руку, болотник подтолкнул девку к Добрыне:

– Когда-то я любил тебя, сестра, но все проходит и все меняется… Ступай прочь и моли богов, чтобы больше не очутиться на моей дороге.

Отброшенная его сильной рукой, Настена рухнула на широкую грудь боярина и затряслась, зарывшись лицом в его надежное плечо. Новгородец чем-то напоминал ей Варяжко. Как хотелось бы прижаться к его сильной груди, ощутить рядом его надежное тепло, услышать дорогой голос… Но она устала, слишком устала, да и кто знает – простит ли ее нарочитый? Ведь по ее милости князь погнал его за Волчьим Пастырем, когда Рогнеда приезжала в Киев. Варяжко вряд ли стерпел позор от простой болотной девки. Верно, уже давно нашел себе другую, утешился… А ей остается жить одной…