– Понимаю, понимаю, -- весело сказал Верхотурский, -- я, брат, все понимаю.

Они стояли несколько мгновений молча, два старых человека, учившихся когда-то в одной гимназии, и смотрели друг на друга. В это время вошла Марья Андреевна. Доктор подмигнул Верхотурскому и приложил палец к губам.

– Доктор вам уже сказал, что у нас вы в полной безопасности?
– -спросила она.

– Именно об этом мы сейчас говорили, -- сказал Верхотурский и начал смеяться так, что его живот затрясся.

– Клянусь честью, ты меня не понял, - сказал доктор, -- я ведь думал...

– Понял, понял, -- перебил Верхотурский и, продолжая смеяться, махнул рукой.

И они остались в комнате, уставленной мешками сахара, крупы и муки. На стенах висели венки лука, длинные связки коричневых сухих грибов. Под постелью Верхотурского стояло корыто, полное золотого пшена, а военкомы, подходя к своим дачным, складным кроваткам, ступали осторожно, чтобы не повредить громадных глиняных горшков с повидлом и маринованными грушами, стеклянных банок с малиновым и вишневым вареньем. Они ночевали в комнате, превращенной в кладовую, и хотя комната была очень велика, в ней негде было повернуться, ибо Марья Андреевна славилась как отличная хозяйка, а доктор имел большую практику в окрестных деревнях.

II

– - Положение хуже губернаторского, - сказал Факторович.

– - Да, хуже, - подтвердил Москвин.

Факторович подошел к окну. Площадь была пуста.

– - Как много камней, -- удивленно пробормотал он и спросил: -- Что же делать?

– - А я почем знаю, -- ответил Москвин.

– - Продолжать шахматное состязание, -- предложил Верхотурский.

– - Вам смешно, -- сказал Факторович, точно Верхотурский был в лучшем положении, чем он и Москвин.

– - Пожалуйста, завтракать!
– - крикнула в коридоре Марья Андреевна.

Они пошли в столовую. Москвин посмотрел на стол: белый хлеб, масло, мед, повидло, большая кастрюля сметаны, на блюде в облаке пара высилась гора лапши, смешанной с творогом, в глубоких тарелках лежали редька, соленые огурцы, кислая капуста.

– - Э, как-нибудь, - крякнул Москвин и сел за стол.

Он первым справился с лапшой, и Марья Андреевна спросила:

– - Вам можно еще?

– - Большое спасибо, -- сказал он и ударил под столом ногами, как испугавшийся заяц.

– - Большое спасибо -- да или большое спасибо -- нет?
– рассмеялась Марья Андреевна и положила ему вторую порцию.

– - Если можно, я тоже съем еще, - сердито сказал Факторович и подмигнул шумно глотавшему и почему-то смущенному Москвину.

В столовую вошел длиннолицый мальчик в очках, лет четырнадцати-пятнадцати. К груди он прижимал толстую книгу в блестящем желтом переплете.

– - А, Коля, - сказали одновременно Факторович и Москвин.

Мальчик пробормотал:

– - Здравствуйте.

После этого он споткнулся и, садясь, так загрохотал стулом, что Марья Андреевна вскрикнула.

Мальчик ел, глядя в книгу, и ни разу не посмотрел в свою тарелку.

– - Вы не боитесь, юноша, угодить себе вилкой в глаз?
– - спросил Верхотурский.

Мальчик мотнул головой.

– - Ах, это несчастье!
– - сказала Марья Андреевна.
– У меня сердце обливалось кровью, пока я привыкла. Доктор, доктор, - закричала она, завтрак давно простыл!
– - и, обращаясь к Верхотурскому, сказала: -- Вы поверите, за тридцать лет не было случая, чтобы он пришел вовремя к столу. Вечно приходится по десять раз подогревать и носить из кухни в столовую. Прислуга его ненавидит за это.

В дверях показался доктор.

– - Иду, иду, иду... помою руки и моментально сажусь за стол.

Москвин и Факторович рассмеялись.

– - Да, -- сказал Москвин, -- мы здесь четвертый день, и каждый раз доктор говорит: "Помою руки и сажусь обедать" и уходит на час.

Но на этот раз доктор пришел вовремя. Он вошел стремительной походкой, откинул ногой завернувшийся угол дорожки, сорвал листочек с календаря, щелчком сбил осколок яичной скорлупы, поднял с пола бумажку и бросил ее в полоскательницу. Садясь, он ущипнул мальчика за щеку и спросил:

– - Ну, как дела, будущий Лавуазье?

Коля, продолжая смотреть в книгу, сказал:

– - Глупо.

– - Ну так вот, -- сказал доктор, потирая руки от предстоящих удовольствий вкусного рассказа и еды.
– - Ну так вот -- могу вам сообщить все новости.

Здесь, в столовой, он смотрел на своих непрошенных гостей с радушием и любовью, так как больше всего в жизни он любил рассказывать во время еды.

Он очень обижался, когда жена, перебивая его, кричала:

– - Ешь, ешь, ты меня замучишь этими историями про царя Гороха.