Хорошо босыми топать, Тропки льдистые колоть... Хорошо крылами хлопать, Если выдал их Господь.

Вот и шел он белым-белым Полем, озером, леском, Утомлялся бренным телом, Затянулся пояском...

Много их, таких хороших, Измеряло пядь земли. Сколько их согнуло в ношах, Даже тела не нашли...

Вот и этот стер предплечья, Все свое с собой волок... Ох ты, доля человечья, Божьих промыслов залог...

Хорошо идти по свету, Умирать в ночном пути; Хорошо, что крыльев нету Можно пo миру идти...

Вот и шел он, сам-прохожий, Чуждый стуже ледяной, Всей душою был он Божий, Хоть и с виду был иной.

...Снег рушится. Трещит под ним земля. Кто не богат, тому уж не до шуток, Когда сияют в морду соболя Медлительных валютных проституток. Они купались в пенистом "клико", Лобзали людоеда и француза; Пусть хоть потоп! Им дышится легко И жрется от залапанного пуза.

А на вокзале кашляет народ, Несущий Бога в потайном кармане Меж крошек и отсутствия банкнот, Профуканных в дорожном ресторане. Куда несет он Господа Христа На крестике из потемневшей жести? В какие отдаленные места Сошлют его за драку в ближнем месте? Не всё ль равно? Снег рушится стеной; Всем холодно; мир рушится лавиной, Тут косточки трещат... Грозят войной, Запугивают выбитой витриной... Еще полно чудес, припасов, благ, Воспоминаний, адресов забытых... Всё так же дышит в трубку старый враг, Оставленный взамен двоих, небитых...

Живем - как жили. Всё переживём: Кулачный подступ вятского размаха, В Москве француза, в Киеве погром, Валютных проституток, шведа, ляха... Уж повидали на своем веку. К заутрене, сбиваясь в вереницы, Потянемся по талому снежку: Работники, разбойники, блудницы...

ТОСТ

За тебя, за ноябрь, за узор, за угрюмую речь мудреца, за текучий, как водка, позор, за чужое лицо без лица

Отпиваю последний глоток за скучающих в облаке дам, за седьмой виноградный виток, за кагор, изабеллу, агдам.

Тишина без конца и начал за тебя поднимаю фужер, жил и я, словно я - янычар, только ты мне писала: "Мон шер..."

Грязный ветер меня уволок с мокрым ворохом листьев ольхи, хорошо, что я был одинок, и не письма писал, а стихи.

Вот теперь же стучусь, словно тать, а откроют - без слов ухожу. Я устал даже тихо роптать, а не то чтоб скликать к мятежу.

БРАК ПО РАСЧЕТУ

Светлане

Ссудил мне женщину Господь, и стала мне - жена. Теперь у нас едина плоть, душа у нас одна.

Теперь у входа в клуб иной на стражей погляжу; - Вот эта женщина - со мной! надменно процежу.

Быть может, на исходе дня, В конце путей земных, она попросит за меня у стражников иных...

ВЕСКАЯ ПРИЧИНА

Не выгибай от счастья руки, не говори, что ты - моя. От этой обморочной скуки устала ты. Устал и я.

Ведь над глухими потолками ещё, конечно, небо есть. К чему размахивать руками? Я не приду ни в пять, ни в шесть.

Ведь эта тихая квартира, где подоконники в пыли, поверь - намного меньше мира, хотя и больше всей земли.

Владиславу Артемову

Теряю время, речь, закат, восток, железо в венах, воинов из глины; вино пролил; посеял кошелек среди корней развесистой малины. Повсюду виноват: в семье, в стране, в статье Гаденко и в конторе Креза; вон, старый друг свинец нашел в спине, а тут не сыщешь лезвий для надреза. Все валится из ослабевших рук; звенят мечи, монетки, колокольцы; скучает плоть; душа глядит на юг, когда бредут на север богомольцы. Нет ничего достойного пера: враг измельчал в поденщине коварства; жена изводит (мало ей ребра!); народ за водку отдает полцарства... Пора порвать рубаху на груди, за нож схватиться; выпить за Семена; пора молиться: "Господи, гряди!..." и кликнуть мужиков - нести знамена. Пора искать - угрюмо, днем с огнем обитель, скит, тюрьму, костер с палаткой и, обойдя весь мир, вернуться в дом туда, где умирают под лампадкой...

СВЯТО МЕСТО

Свято место пусто не бывает. По ночам там ветер завывает, В полдень - ночь кемарит в уголке. Или забредет какой прохожий, На простого ангела похожий, С посохом ореховым в руке.

Снимет он треух пятирублевый, Огласит молитвою суровой До камней разграбленный алтарь, И придут лисица да волчица, Чтобы той молитве научиться...
– Здравствуй, - он им скажет,

Божья тварь...

Солнце глянет в черные отверстья, Голуби, как добрые известья, Разлетятся в дальние края. Грянет с неба благовест усталый, И заплачет ангел запоздалый...
– Здравствуй, - скажет, - Родина моя...

ЛАМПАДКА

Я купил себе лампадку изгоняю тьму-змею и к небесному порядку приучаю всю семью.

Огонек-то невеликий, будто меньше нет огней, но зато виднее лики, и родные всё родней.

Сумрак рвется, как завеса. Замирает всяка плоть. Вот гвоздит Егорий беса, как велел ему Господь.

Серебрятся в светлом дыме над негаснущим огнем преподобный Серафиме, Богородица с Дитём.

Вот и мы, в соборной стати, хоть и сонм наш невелик: я, жена и два дитяти (ангельский пока что лик...)