– Объясните, почему вы поступили так?

– Потому что она – старая упрямая дубина и глупа как пробка! – выпалила Аманда. Вдруг она поняла, что находится наедине с этим разгневанным мужчиной и в ужасе затаила дыхание.

Сквозь зубы Грэнт прошипел:

– Ну уж нет, мисс Невинность! За что вы уволили ее? Чем именно она заслужила такое наказание? После стольких лет работы в этом доме! Она поступила к нам на службу, когда я был еще ребенком.

– Да пусть хоть с самого ледникового периода! – вновь ободрилась Аманда. – Меня это не волнует. Она видит во мне врага и подстрекает против меня всю прислугу. В последнее время это стало совершенно очевидно. Может быть, вы не замечали этого, хотя должны были заметить, но она спорила со мной по поводу каждой моей просьбы. Она смотрела на меня с открытым презрением, слишком сильно задирала свой нос и слишком много себе позволяла! Мне приходилось умолять ее, чтобы кто-нибудь убрал в моей комнате и сменил постель. Моя новая белая блузка сожжена утюгом на спине; мой ночной горшок не менялся такое количество времени, что свинья отвернула бы от него свой нос. И все это – чтобы выразить презрение ко мне, и я никак не возьму в толк, откуда оно взялось, каковы его причины. Ну что, мне продолжать?

Хотя Грэнт и знал, что управляющая не любит Аманду, но он не мог представить, что эта неприязнь зашла так далеко. К тому же добрая часть вины ложится на него, поскольку слуги всего лишь отражали отношение хозяина к новой совладелице Долины. Угрызения совести заговорили в нем, и он мягко предложил:

– Прошу прощения, Аманда. Я поговорю с ней.

– Нет. – Аманда отрицательно покачала головой. – Что сделано – то сделано. Я думаю, что ни мне, ни миссис Дайвотс и впредь не будет особенно приятно видеть друг друга. Мы будем выплачивать ей пенсию, если это успокоит вас, но я не намерена более видеть ее здесь. Кроме того, я уже пообещала ее должность одной из служанок. По моему мнению, она лучше будет справляться с этими обязанностями.

– Половина пенсии будет висеть на вас, – напомнил ей Гарднер.

– Игра стоит свеч.

– Хорошо, на этот раз я соглашусь с вашим решением – сдался он, – но имейте в виду, что Чалмерс – мой слуга. Хотя он и обслуживает весь дом, я сохраню за собой право распоряжаться им полностью. Так что не подумайте что вам удастся избавиться и от него так просто.

– Не может же мне повезти дважды, – согласилась Аманда. Ее лицо озарила озорная улыбка: – Кроме того, мне нравится досаждать старине Чалмерсу. Он бывает довольно находчив, и он так забавно сердится, почти как вы.

Неожиданно на ферме воцарились необычайное оживление и суета. Даже Аманда, которая была еще не в курсе дел, заметила это.

– Что происходит? – спросила она Грэнта как-то вечером, когда тот буквально проглотил ужин, торопясь вернуться в конюшни.

– Простите? – он витал где-то в облаках, и не проронил за ужином ни слова, что было необычно при его неприязни к Аманде.

– Что случилось на ферме? – повторила она. – Все кругом носятся, как обезглавленные курицы. Что-то происходит?

– Можно сказать, да. Мы отправляем двух наших лучших жеребцов на скачки в Луисвилл. Мы тренировали их годами, и сейчас предстоит узнать, как они покажут себя в деле.

– А эти скачки какие-то особенные? – живо поинтересовалась она. Никогда в жизни ей не приходилось наблюдать такое сильное возбуждение перед обычными скачками.

– Одни из самых крупных. Шанс доказать всему миру, что здешние лошади – одни из самых лучших. Такие скачки всегда проводились на востоке, на ипподромах Белмонт и Саратога в Нью-Йорке и Пимлико в Мэриленде, и всего один раз до сегодняшнего дня в Кентукки. Мы, кентуккийские владельцы лошадиных ферм выращивали скакунов, продавали их почти во все штаты, и они много раз завоевывали самые престижные призы. А сейчас пришло время доказать, что и наша земля может быть центром конного спорта. Земля, откуда выходит в свет большинство победителей. Теперь вы понимаете, что будет с Туманной Долиной, если наши два скакуна одержат победу.

– Последует куча торговых сделок и море заказов, – заключила Аманда.

Грэнт кивнул и пристально посмотрел на нее:

– Вы знаете, Аманда, при всей моей неприязни к вам я должен заметить, что у вас исключительно острый ум для женщины. Такая прозорливость в делах просто восхищает меня.

– Сомнительный комплимент, хотя и первый, который я слышу от вас. – Она не знала, радоваться ей или обижаться. – По-вашему, я должна быть безмозглой уже потому, что я женщина, и вдвойне безмозглой потому, что хорошенькая женщина. Я права?

– Не совсем, – уверил ее Грэнт с мягкой улыбкой. – Но быть прекрасной и в то же время умной проституткой – нечто особенное. Не совсем обычное сочетание, я бы сказал.

– В отличие от вас – самонадеянного, недальновидного фанатика, – прошипела Аманда с деланной улыбкой. Вернувшись к лошадям, она спросила: – Я могу поехать с вами на скачки в Луисвилл? Это даст мне возможность взглянуть на дело с другой стороны.

Взмахнув рукой, будто отталкивая ее, Грэнт воскликнул:

– О, нет! Определенно нет, Аманда. Вы и так влезли в мою жизнь. Спасибо, с меня хватит и этого. В конце концов, оставьте меня хоть ненадолго. Доверьтесь мне, я буду с честью отстаивать наши общие интересы. Там будут покупатели, владельцы ферм, известные люди, имеющие влияние на наши дела. Я бы не хотел оскорблять ваших чувств, но вы принесете скорее ущерб, чем пользу. Я не хочу рисковать репутацией фермы ради удовлетворения вашей прихоти.

– Вы думаете, что я помешаю вам? – спросила она спокойно.

– Я не думаю. Я это знаю.

– Прекрасно. Вам не нужно брать меня с собой, и я больше не буду просить вас об этом. Если вы твердо настаиваете на своем, то я отправлюсь в Луисвилл сама. – Она встала из-за стола. – А теперь извините меня. Мне нужно написать письмо во Франкфорт моей подруге. Я хочу предложить ей поехать на скачки вместе со мной.

– Один из ваших «страстных цветков»? – спросил Гарднер.

Аманда рассмеялась, представив себе Рут Уиттакер «страстным цветком».