— Поплачь, ангельское личико, — ласково утешал он, невольно вспомнив, как любил называть ее раньше. — Выплачься.

Одна за другой, тихо и незаметно сестры удалились прочь, пока не осталась свидетельницей их печали только мать-настоятельница. Наконец, когда Тори немного успокоилась, Джейк с трудом произнес:

— Это еще не все, Тори.

Она кивнула, лицо ее еще пряталось у него на груди.

— Говори, — попросила она и напряглась, прижавшись к нему.

— Отец умер. Погиб в огне.

— О Боже, Джекоб! — разрыдалась она. — Как мне жаль, как же мне жаль!

— Мне тоже, дорогая, — тихо признался он. — Больше, чем я мог предположить.

— Ты любил его, — еле выговорила она. — Как бы вы ни воевали друг с другом, я знала, что ты его любишь, так же крепко, как и я. И он любил тебя, хочешь верь, хочешь нет.

— Да, думаю, любил по-своему, — грустно заключил Джейк.

Прошло еще несколько минут, прежде чем они заметили, что в стороне тихо стоит в ожидании мать-настоятельница. Притянув заплаканную девушку в свои объятия, она стала утешать ее и сочувствовать. Затем со смиренным вздохом спросила:

— Полагаю, вы сейчас уедете, сестра Эсперанса?

Тори кивнула.

— Да, — матушка. Я очень сожалею, но мне надо поехать домой.

Ласково улыбнувшись юной послушнице, женщина сказала:

— Возвращайся к нам, сестричка. Наша любовь пребудет с тобой, пока ты не вернешься в эту обитель.

Тори была потрясена, узнав, что пожар произошел больше недели назад и что сестры-монахини скрыли от нее это известие. Но еще больше потряс ее вид любимой матери, которую она увидела в первый раз за два года. Со слезами на глазах смотрела она на бледное, измученное страданиями лицо, обрамленное прядями седых волос. Неужели это ее мать, прежде всегда такая цветущая, энергичная и жизнерадостная? Когда поседели ее красивые черные волосы? Только ли боль покрыла морщинами ее лицо, или это уже годы наложили свою печать на любимые черты?

— Ох, мама! — вздохнула она. При звуке дочернего голоса Кармен зашевелилась и пробормотала: «Тори», — но не проснулась. Едва не рыдая, Тори подвинула стул поближе к постели.

— Я посижу с ней, — прошептала она Розе, которая стояла рядом и смотрела на них.

Роза кивнула и тихонько вышла из комнаты. Джейк задержался, незаметно стоял он в дверях и с тоской глядел на мать и дочь. И боль отразилась в его глазах. Спустя какое-то время он мягко проговорил:

— Я рад, что ты дома, Тори. Если кто-то может дать ей волю к жизни, это, конечно, ты.

Два долгих дня Тори не отходила от постели матери, покидая комнату, только чтобы поесть. Да и то Роза чаще приносила ей что-нибудь перекусить на подносе прямо туда, но девушка едва прикасалась к еде. Спала она в кресле около постели Кармен, не обращая внимания на затекающую шею и ломоту в спине. Джейк то и дело навещал Кармен и почти всегда, заглянув в комнату, заставал Тори на коленях в молитве. Он долго терпел, но в конце концов решил вмешаться.

Утром третьего дня, войдя в комнату больной и глядя в мутные от усталости глаза Виктории, он объявил:

— Начиная с этого момента ты будешь есть в столовой, Тори. Я велел Розе больше сюда подносов не носить.

Подойдя к креслу, в котором, обмякнув, сидела Тори, он взял ее за руку и, подняв на ноги, повел к двери.

Спотыкаясь от слабости, Тори все-таки пыталась высвободить руку из его крепкой хватки. Но она настолько устала, что от ее жалких усилий не было толка.

— Джекоб, я не могу ее оставить! — тихо вскрикивала она, не желая будить мать, которая перед этим провела беспокойную ночь.

— С ней все будет хорошо, — уверял ее Джейк, — Роза последит за ней, пока ты поешь и немного отдохнешь… в своей комнате и на своей кровати, — добавил он. Усадив ее перед тарелкой с солидной порцией горячей яичницы с беконом, он скомандовал: — Ешь. — Увидев, что она продолжает тупо сидеть, слишком усталая, чтобы понять, чего от нее хотят, он вложил вилку в ее дрожащие пальцы и повторил:

— Ешь, Тори. Если будешь себя вести так и дальше, у тебя не хватит сил, чтобы ухаживать за матерью. Смотри, какая ты худющая, кожа да кости, и эти синяки под глазами, на кого ты похожа? Счастье еще, что ты не напугала Кармен до смерти при встрече. Ты начинаешь походить на грифа над ложем болезни.

Тори скорчила рожицу, услышав такой отзыв о себе.

— Да, умеешь ты польстить, братец! Если ты всем расточаешь такие цветистые комплименты, не удивительно, что до сих пор не женат.

Он криво ухмыльнулся:

— В моей профессии мне почти не приходится иметь дело с настоящими леди. Обычно, если они меня и замечают, то с опаской подбирают юбки, воротят и вздергивают свои деликатные носики и скорее упадут в обморок от страха, чем от восхищения. Такие, как я, не привлекают благовоспитанных леди. И все-таки, признаюсь, в свое время не одна головка с интересом поворачивалась в мою сторону.