Когда Микки вышел, позвонил Бруно Ганжен.

– Добрый день. Есть новости для меня?

– Возможно, ответил я. Вы в городе?

– Да, у себя в магазине. Буду до четырех.

– Хорошо. Зайду после полудня.

В полдень вернулся Микки Лайнхэн и доложил:

– Парня, которого Дик видел с девушкой, зовут Бенджамин Уилл. У него есть "бьюик", а живет он в "Марсе", номер 410. Торговец, но чем торгует, не знаю. Второй его приятель, живет в его номере уже два дня. Кто такой, не могу сказать. Он не записывался. Женщины из "Футурити Эпартментс" проститутки, обитают там в номере 303.

– Минутку, - сказал я и пошел в архив. Там порылся под литерой "у" и вскоре нашел, что искал:

Уилл Бенджамин, он же Бен-Кашлюн. Три года сидел. В прошлом году его снова задержали и обвинили в попытке шантажировать известную киноактрису, но доказать не удалось. По описанию похож на хозяина "бьюика". На снимке, сделанном полицией, я увидел молодого мужчину с резкими чертами лица и треугольным подбородком.

Я показал фотографию Микки:

– Это Уилл. Поброди за ним немного.

Потом я позвонил в полицейское управление. Ни Хэкена, ни Бегга не застал. Льюис торчал в отделе информации.

– Как выглядит Банки Даль?
– спросил я его.

– Минутку...
– сказал Льюис.
– Тридцать два, шестьдесят семь с половиной, сто семьдесят четыре, плоское лицо с выдающимися скулами, золотой мост в нижней челюсти слева, коричневая родинка под правым ухом, деформированный мизинец на правой стопе.

– Снимки имеются?

– А как же!

– Благодарю. Пришлю кого-нибудь за фотографией.

Я послал за снимком Томми Хауда, а сам пошел перекусить. Затем отправился в магазин Ганжена на Пост-стрит. Мистер Ганжен в этот день был одет еще крикливее: и смокинг теснее, и ваты в плечах побольше. Серые брюки в полоску, ярко-красный жилет и фантастический галстук, вышитый золотом.

– Итак, что вы мне скажете? спросил Ганжен, когда мы вошли в его контору и сели.

– Есть пара вопросов. Во-первых, кто такая девушка с толстым носом, оттопыренной нижней губой и припухшими серыми глазами, которая живет в вашем доме?

– Ее зовут Роз Рубери.
– Его улыбка демонстрировала, насколько ему приятно удовлетворять мое любопытство.
– Это горничная моей женушки.

– Эта девушка водится с известным уголовником.

– В самом деле?
– Он с явным удовольствием погладил розовой ладошкой свою крашеную бородку.
– Но я знаю лишь то, что она горничная.

– Мэйн не приехал из Лос-Анджелеса на машине с приятелем, как он говорил своей жене. Он выехал в субботу ночным поездом и прибыл в Сан-Франциско на двенадцать часов раньше, чем появился дома.

Бруно Ганжен наклонил голову и захохотал:

– А ведь это прогресс! Прогресс! Правда?

– Возможно. Не помните ли вы, была эта Роз Рубери дома в воскресенье вечером... скажем, с одиннадцати до двенадцати?

– Помню. Была. Точно. В тот вечер моя женушка неважно себя чувствовала. В воскресенье она уходила рано утром, сказала, что поедет за город с друзьями, с кем не знаю. Вернулась в восемь вечера и пожаловалась на ужасную головную боль. Ее вид меня встревожил, и я часто наведывался к ней справлялся, как она себя чувствует.

Поэтому-то и знаю, что горничная была дома, во всяком случае до часу ночи.

– Полиция показывала вам носовой платок, который нашли вместе с бумажником Мэйна?

– Да.
– Он поерзал на стуле; у него был вид ребенка, который таращится на рождественскую елку.
– Платок моей жены.

Смех мешал ему говорить; он кивал головой, а его бородка, как метелка, подметала галстук.

– Может, она оставила платок, когда навещала супругу Мэйна?

– Это невозможно. Моя женушка не знакома с миссис Мэйн.

– Ну, а с Мэйном ваша жена знакома?

Он вновь захохотал, подметая бородкой галстук.

– И как близко?
– продолжил я свой вопрос.

Он поднял подбитые ватой плечи почти до ушей.

– Не знаю, - сказал он радостно.
– Но ведь я нанял детектива...

– Неужели?
– Я посмотрел на него сердито.
– Вы наняли меня, чтобы разобраться в убийстве и ограблении Мэйна вот и все. А если думаете, что я буду копаться в ваших семейных тайнах, то вы глупы, как сухой закон.