Убедившись, что мы имеем дело с весьма повышенной нервозностью, мы решили послать вперед другой танк, приказав ему не возвращаться до тех пор, пока он не обнаружит врага. Танк отправился, прошел мимо остановившихся машин, и не успел он после этого сделать и ста ярдов, в него попал какой-то, видимо, довольно крупный снаряд, от которого он мгновенно вспыхнул. Из экипажа уцелели трое.

Мы с Эдсоном Раффом наполовину спустились с холма, стараясь разглядеть противоположный гребень в бинокли, но не могли обнаружить там ни одного орудийного ствола. Что бы там ни было, оно было превосходно укрыто и держало нас под огнем.

Я поднялся обратно на наш холм и увидал отбившуюся батарею короткоствольных 75-мм гаубичных пушек, которая только что прибыла с берега. Молодому отважному лейтенанту, ее командиру, очень не терпелось поскорее пустить в дело свои орудия, и, по-видимому, у него не было никакого другого приказа, кроме того, чтобы выручать в случае надобности Мы отправили его в поле налево от дороги. Я сказал ему, чтобы он попытался сбить изгороди по углам возле дороги, в том месте, где она поворачивала на противоположный склон, за горящим танком. Это была нехитрая задача для такого орудия, и он поочередно обстрелял все эти углы. Но когда мы послали третий танк, чтобы он оттащил застрявшего товарища, он тоже подвергся обстрелу и вернулся назад.

На этот раз можно было совершенно уверенно сказать, по звуку, что это 88-мм орудие. Причем ясно было, что оно стояло в стороне от дороги. До сих пор нас сбивало с толку эхо, разносившееся по долине. Планом не было предусмотрено, чтобы наш маленький отряд особого назначения ввязывался в бой, но, по-видимому, мы не имели возможности пробиться вперед мимо этих орудий, не уничтожив сначала препятствие, скрывавшееся на холме и преграждавшее нам путь. У нас все еще не было сведений о том, где и когда высадилась 82-я парашютно-десантная дивизия. А пока мы этого точно не знали, мы могли только предполагать, что она находится там, где ей надлежит быть, — то есть примерно на расстоянии двух миль от того места, где мы находились. Пехоты нашей нигде кругом не было видное должно быть, мы либо обогнали штурмовые эшелоны, либо они свернули куда-нибудь по побережью, вместо того чтобы идти вглубь. У нас было 17 танков, 2 разведывательных машины и около 100 планеристов-пехотинцев да еще четырехорудийная гаубичная батарея, присоединившаяся к нам. Итак, мы решили сами дать маленький бой.

Рафф отдал распоряжение командиру танковой роты расположить машины веером по обе стороны дороги, посадить на них пехоту и двигаться вперед от поля к полю. Я помогал управлять огнем гаубиц. Было уже далеко за полдень. Едва только наши танки отъехали, как появились разведчики пехотного полка, который высадился после нас. Позади них, растянувшись длинной колонной по обе стороны дороги, двигалась американская пехота. Командир полка заехал на какую-то ферму у перекрестка, и ему удалось связаться с кем-то по радио, потому что, когда мы с Эдсоном явились к нему, он сообщил нам первые новости. На нашем участке побережья все шло прекрасно, но на участке «Омаха» наши все еще топтались на отмели и попали в страшную переделку. Они там наткнулись на подводные скалы, попали в бурный прибой, и двадцать пять из двадцати семи танков-амфибий, спущенных на воду, затонули один за другим вместе с закупоренными в них командами. А саперы и пехота без танков, которые их прикрывали, очутились в весьма затруднительном положении на берегу.

Так-с… Что же намеревался делать пехотный полковник? Возьмет ли он на себя предпринятую нами битву и даст нам возможность пробраться на ту сторону какой-нибудь другой дорогой? Нет, это не входило в его задание. У него было распоряжение остановиться за перекрестком. А между тем командир 82-й парашютно-десантной дивизии был уже на пути в горы.

Рафф остался на командном посту — убеждать связистов сделать попытку связать нас с авиадесантной дивизией, чтобы мы могли точно знать, куда направляться. А я разъезжал на машине вперед и назад, отсюда — к нашему собственному командному посту; а это было просто место на краю дороги, на половине спуска с холма, где мы оставили нашего сержанта дожидаться нас. Единственным нашим средством связи была рация на джипе, предполагалось, что мы при ее помощи сможем поддерживать связь с нашей танковой ротой и нашим разведывательным взводом. Радист пыхтел, пытаясь связаться то с тем, то с другим, и иногда ему удавалось поймать на секунду знакомые позывные, но больше ничего добиться было нельзя. Связь осуществлялась преимущественно через меня: я выскакивал из машины, бежал в поле, прячась за изгородями, и разыскивал того, с кем надо было поговорить.

Во время моего второго путешествия обратно на гребень холма я обнаружил, что наши танки, выстроившись за густой древесной оградой, вели огонь сквозь нее по противоположному склону. Теперь у нас оставалось только 15 танков. Еще 2 танка, при попытке продвинуться дальше по полю, были подбиты. Удалось обнаружить одно орудие противника, укрытое на противоположном краю поля, но точно определить его местонахождение не представлялось возможным, потому что оно стреляло очень скупо и только наверняка. Ясно было, что мы не сможем двинуться дальше, пока не уберем его с дороги. Я отправил туда планеристов-пехотинцев.

В моем распоряжении был телефонный кабель от гаубиц до того пункта, где мы находились, и я старался помогать лейтенанту корректировать огонь.

Примерно третий снаряд, после того как мы наладили связь, попал, наконец, в цель. По-видимому, мы угодили в какой-то склад боеприпасов, потому что сплошной фонтан фейерверков взлетел в перелеске против нас. Я приказал лейтенанту продолжать, а сам отправился доложить обо всем Раффу. На обратном пути наше радио вдруг заработало. Говорил кто-то из наших танков по ту сторону дороги. Даже сквозь приемник можно было уловить напряжение в голосе говорившего. Он говорил: "У нас здесь несколько тяжело раненных, нельзя ли кого-нибудь прислать сюда. Мы потеряли один танк. Мы почти на вершине холма. Мы видим отсюда неприятельские войска. Они двигаются впереди по дороге. Нельзя ли кого-нибудь к нам прислать. Мы не можем везти с собой этих людей, они тяжело ранены".

Я велел оператору передать, что мы попытаемся. У нас, в нашем отряде особого назначения, не было с собой никаких медикаментов. Однако в полку, который стоял за перекрестком, были медикаменты, и я рассчитывал, что смогу раздобыть у них. Но я не добрался до перекрестка. На полдороге я встретил полковника, который возвращался обратно. Он смотрел на свои ручные часы. Когда я подошел, он сказал:

— Видите, который час? Вы понимаете, где мы находимся? Они с минуты на минуту будут здесь. Надо что-нибудь предпринять.