– Он болен тем, что его не пустили на конгресс, а вы, ваша светлость, тем, что вас пустили.

– Ваша радость жизни,- князь говорил любезно,- сударыня, лечит мои немощи. Надеюсь, что она также благотворно подействует на здоровье вашего отца.

Наталия произнесла с горечью:

– Ах, ваша светлость! У моего отца ещё вдобавок и конская болезнь!..

– Вот как! Это что - серьёзное заражение?

– Мадемуазель не совсем ясно выражается по-русски,- пояснил Ахончев.Она хотела сказать...

– Я хотела сказать, ваша светлость, видели ли вы конюшни австрийского уполномоченного графа Андраши?

– Граф Андраши большой знаток и любитель коней,- подтвердил Горчаков.

– Видели ли вы знаменитого чёрного рысака с белой отметиной на лбу?

– Август? Великолепный конь!

– Каких он кровей, по мнению вашей светлости?

– Несомненно английских.

Наталия повернулась к Ахончеву:

– А по-вашему, капитан-лейтенант?

– Раньше я думал - немецких. Теперь более склонен к мнению их светлости, как и к мнению английского военного атташе.

– Граф Герберт, сын Бисмарка, уверен, что конь немецких кровей.

– Это чрезвычайно любопытно!
– Горчаков едва сдерживал зевоту.

Наталия не видела этого:

– И граф Герберт торгует у графа Андраши этого коня. Спор этот, широко известный в дипломатических кругах не менее, чем споры на Берлинском конгрессе, заинтересовал наше семейство. Дело в том, что мой отец тоже любитель лошадей. Он вырастил рысака сербской крови. Это был конь удивительной резвости и ума...

– Был? Он - скончался?
– полюбопытствовал канцлер, чуть не зевая.

– Нет. В Сербию приехал год тому назад богатый русский коннозаводчик Ахончев. Его отец,- указала Наталия.- Господину Ахончеву чрезвычайно понравился наш конь. Он предложил отцу продать его. Отец не соглашался. Я тоже. Но когда господин Ахончев сказал, что на этом коне русский фельдмаршал въедет в Константинополь, мы продали коня. За бесценок!

Горчаков, отвернувшись, всё-таки зевнул:

– Чрезвычайно любопытно.

– Мы полагали, что рысак наш стоит в лагере русских войск в Адрианополе, ожидая решения Берлинского конгресса. И вдруг - описания Августа в газетах, фотографии, рекорды, которые он дает... Не наш ли это Гордый, подумали мы? Но тут ещё затруднение. Мой отец русской ориентации, он не мог пойти в австрийское посольство. Австрийцы сразу подумают, что сербы склоняются к ним...

– Совершенно верно.

– Тогда мой отец захворал, а я попросила капитан-лейтенанта проводить меня в австрийское посольство посмотреть коня. Ведь не могут же подумать австрийцы, что я пришла к ним для дипломатических переговоров?

– Можете быть вполне спокойны, сударыня.

– Одновременно с нами пришли граф Герберт и английский военный атташе. Они спорили о кровях... раскрывают ворота конюшни. Я сжимаю под пелериной нож...

– Позвольте, почему нож?

– Конь, которого я кормила хлебом и овсом, поила водой из нашего родника, будет стоять в австрийской конюшне?! Да что вы, ваша светлость! Я его решила заколоть. Думаю, крикну: "Гордый", он обернётся, и я его - в шею ножом, вот так!

– Такого коня?
– Горчаков притворно закрыл рукой глаза, но весело смотрел меж разомкнутых пальцев.
– Ужасно.

– Ворота распахнуты. "Гордый",- кричу я. Конь повёртывает ко мне голову. Он! Я бросаюсь с ножом. Но в это время граф Герберт кидается на меня, хватает за плечо, я его за горло, он хрипит...

– Сударыня, у вас страшный характер.

– У нас в горах все девушки такие, ваша светлость.

– Тогда надо мечтать, чтоб ваши горы подольше были неприступными. И что же, зарезали вы графа Герберта?
– старик отнял руку от лица.

– Нет.

– Очень жаль.

– Не правда ли, ваша светлость? Его нужно убить. Он отвратителен. У гадкого венгерца ещё более гадкий немец хочет купить сербского коня. Я сожалею, что капитан-лейтенант отнял у меня графа Герберта, хотя, правда, он помял его порядком.

– Вот как! Капитан-лейтенант Ахончев, вы не должны мять сына Бисмарка. Это уже дипломатическое осложнение, в дни конгресса переходящее в конфликт.

– Я не мял его, ваша светлость. Я взял его за шиворот и отбросил.

– На сколько шагов?

– Шагов на десять, ваша светлость.

– А, на десять. Отброшенный на десять шагов немец не изомнётся, его надо отбросить верст на пятьсот от его границы, тогда он кое-что поймёт.

– И опять вы правы, ваша светлость,- восторгалась Наталия.- Ах, как приятно вас слушать! Капитан Ахончев оскорблён, он должен вызвать графа Герберта на дуэль и убить его. И тогда, капитан, я отдам вам моё сердце, а убитого вашего врага буду топтать ногами!

– Сударыня, у меня есть невеста.