Он встал возле батареи, глянул мельком на амосеянина. Деловое выражение его лица не сменилось удивленным. Мало ли что у людей бывает, походишь по квартирам - и не такое увидишь. Я же не мог выговорить ни слова, да и не знал, что сказать, только протянул дрожащую руку к батарее, на которую неведомой силой был переброшен с экрана телевизора и увеличен в размерах комментатор по спортивным вопросам.

– Польская, что ль?
– спросил дядя Коля деловито.
– Видал такие, видал. Музыкант один живет в доме тридцать один, вот у него.

– Да что ты, дядя Коля!
– отозвался я слабо.
– Ну где ты мог видеть такие...

– Видел, говорю, - сказал сердито дядя Коля.
– Музыкант живет в доме тридцать один. У него тоже польская. Еще лучше. Потом здесь фокус смещен.

– Позвольте, - вмешался амосеянин, - может быть, у того человека, о котором вы говорите, конструкция действительно лучше, но уж насчет наладки, можете мне поверить, здесь все совершенно верно.

– Конечно, каждый свою работу хвалит, но только я скажу, чтоб обиды не было: фокус смещен. А то тоже пишут - будут неприятности!

– Но как же вы можете так говорить, когда совершенно не знаете устройства агрегата?
– Амосеянин заволновался, уши его свернулись в трубочку и развернулись вновь.

– Как это не знаю!
– Дядя Коля сорвал с головы беретку.

– Удивляюсь, - амосеянин стоял совершенно растерянный.
– Ни один прибор не выдал сведений о том, что на Земле известна зависимость между стрелами и сдвигами векториальной кривой с одной стороны и инерциальным градиентом с другой.

– Как это не известна! Всем давно известна.

– Не может быть!

– Давай спорить!
– закричал вдохновенно дядя Коля.
– Спорить, говорю, давай!

– Это поможет предотвратить неприятность?
– повернулся ко мне амосеянин. Я молча кивнул. Целеустремленный характер дяди Коли был мне слишком хорошо известен.

– Я приехал сюда помогать вам, и, если вы о чем-то просите, я не имею права отказывать. Давайте спорить, раз вы хотите...

Дядя Коля азартно выставил вперед руку; амосеянин медленно подал свою. В полном изумлении я разбил их.

– Вот давай так, - организовывал дядя Коля.
– Давай поедем в твою контору, ты мне эти аппараты покажешь, и если я узнаю - значит все, проспорил ты. Да я их сто тысяч видел. А то пишут: "третий раз вызываю". В новом-то доме. Думают, я все квартиры обязан знать. Ну, едем.

– Как понимать слово "контора"?
– спросил озадаченно амосеянин.

– Не знаешь, что ли? Ну, откуда тебя сюда прислали.

– Вообще колоссальный дополнительный расход энергии, - сказал задумчиво амосеянин, - но ведь личность разумная хочет спорить.

Он вынул из кармана маленькую коробочку, пошевелил рычажками.

– Сейчас вернусь!
– крикнул дядя Коля.
– Чемодан мой пусть пока у тебя полежит.
– И оба они исчезли.

Я поглядел в оцепенении на батарею-телевизор и вспомнил вдруг, что как раз сейчас по второй программе должен передаваться концерт для фортепьяно с оркестром. Я подошел к настоящему телевизору и начал крутить его ручки, страстно желая, чтоб изображение вернулось на место. Увы, экран оставался темным и холодным. Я подошел к преображенной батарее и оглядел ее со всех сторон. Никаких новых рукояток не прибавилось, Как же переключать программы? Я достал из дяди-Колиного саквояжа разводной ключ, зажал гайку, повернул. Струя горячей воды ударила мне в живот. Я поспешно завернул гайку, сел в кресло, вытянул ноги и задумался. Придется ждать, пока вернется амосеянин. Или по крайней мере дядя Коля. Но когда это будет... Счет времени там понятие условное, следовательно, они могут появиться и через тысячелетие. И это значит... Нет, не может быть! Неужели я до конца жизни обречен смотреть одну только первую программу?!