– Во всяком случае, наша коварная уловка сэкономила нам немного времени, не истощая сил.

– Меня мучает такая жажда, что я готов выпить даже верблюжью мочу.

– Если нам в ближайшее время не удастся заполучить хотя бы по нескольку глотков воды, мы будем не в форме для побега.

Джордино посмотрел на цепи кандалов, а затем на рельсы под вагонетками:

– Интересно, выдержат цепи, если их положить на рельсы, а сверху пропустить по ним вагонетку?

– Я думал об этом пять часов назад, – сказал Питт. – Цепи слишком толстые. Для того чтобы сокрушить эти звенья, нужен, по крайней мере, полный состав с дизельным локомотивом «Юнион пасифик».

– Ненавижу, когда кайф обламывают, – проворчал Джордино.

Питт лениво поднял кусок руды и рассмотрел его в свете ряда лампочек над головой.

– Я не геолог, но я бы сказал, что это золотосодержащий кварц. Судя по вкраплениям и чешуйкам этого камня, жила действительно богатая.

– Доля Массарда, должно быть, идет на расширение его поганой империи.

– Нет, вряд ли он распространяется об этом, чтобы не навлечь на себя налоговые проблемы. Держу пари, что он не обращает ее в наличные, а хранит где-нибудь в слитках. А поскольку он француз, то, думаю, на одном из островов Содружества.

– Таити?

– Или на Бора-Бора, или на Муреа. Но только сам Массард или его прихвостень Веренн точно знают, где именно.

– Может быть, когда мы выберемся отсюда, отправимся на поиски сокровищ в южные моря...

Внезапно Питт встал и приложил палец к губам, призывая к тишине.

– Очередной охранник идет, – объявил он.

Джордино навострил уши и стал всматриваться в глубь выработки. Но охранника еще не было видно.

– Неплохо ты придумал – подбросить гравия за угол. Прекрасно слышно, как хрустят их башмаки еще до появления самих горилл.

– Давай-ка примем рабочий вид.

Они оба сделали вид, что заняты наваливанием руды на уже полные вагонетки. Из-за угла вышел охранник-туарег и с минуту наблюдал за ними. Когда он повернулся, собираясь продолжить обход, Питт его окликнул:

– Эй, приятель, мы закончили. Посмотри, все загружены. Пора сделать перерыв.

– Нам бы водички и чего-нибудь пожрать, – добавил Джордино.

Взгляд охранника перебежал от Питта к череде вагонеток. Он прошелся вдоль состава из конца в конец, покосился на солидную кучу руды, оставшейся на полу, и с сомнением почесал затылок. Затем пожал плечами и указал стволом автомата на выход из штольни.

– Не очень-то они здесь разговорчивы, – фыркнул Джордино.

– Зато туповаты.

Выйдя в главный туннель, они двинулись по узкому боковому ответвлению с рельсами, тянущимися в недра плато. Когда показался какой-то состав, управляемый охранником, им пришлось прижаться к высеченным в скале стенам, чтобы пропустить вагонетки с рудой. Немного погодя они добрались до пещеры, где рельсы из других выработок сбегались перед подъемником, забирающим за один раз по четыре полные вагонетки.

– Куда же они отправляют руду? – спросил Джордино.

– Должно быть, на какой-то верхний уровень, где ее дробят в пыль, обрабатывают химикалиями и извлекают золото.

Охранник подвел их к тяжелым металлическим воротам, весящим не менее полутонны и подвешенным на таких же массивных петлях. Они были явно предназначены не для удержания в загоне цыплят. На воротах стояли еще два вооруженных туарега. Один из них налег на створки, напрягая мускулы, затем жестом предложил Питту и Джордино пройти внутрь. Второй охранник молча сунул им две грязные жестяные кружки, наполовину наполненные противной на вкус водой с зеленоватым оттенком.

Питт заглянул в кружку и с укоризной посмотрел на охранника:

– Творческий подход: вода, приправленная блевотиной летучих мышей.

Охранник не понял ни слова, но легко уловил издевку в голосе и во взгляде заключенного. Он вырвал у него кружку, выплеснул воду в пыль и втолкнул Питта в камеру.

– Это научит тебя не смотреть в зубы дареному коню, – нравоучительно заметил Джордино, широко улыбаясь и выливая содержимое своей кружки на пол.

Их новое пристанище площадью около трехсот квадратных метров – десять в ширину, тридцать в длину – освещалось всего четырьмя крошечными голыми лампочками. Четырехъярусные нары поднимались вдоль обеих стен. В этой темнице – а иначе не назовешь – полностью отсутствовала вентиляция. Вонь от множества немытых человеческих тел, скученных в немыслимой тесноте, шибала в нос почище нашатыря. Единственные санитарные удобства заключались в нескольких дырах, пробуренных в скале вдоль задней стены. В центре стояли два длинных обеденных стола с грубыми деревянными скамьями. В этом отвратительном месте, как прикинул Питт, должно быть, находилось не менее трех сотен человек.

Питту показалось, что люди, вповалку лежавшие на ближайших нарах, находятся в коматозном состоянии. Их лица выражали не больше эмоций, чем кочаны капусты. Человек двадцать толпились у стола, руками вытаскивая из общего котла какие-то скользкие бурые ошметки. Никто не выказывал ни испуга, ни тревоги – казалось, недостаток пищи и хроническая усталость начисто вытравили из них обычные человеческие чувства. Двигались они механически, как живые трупы, покорно и униженно глядя в пространство мертвыми глазами. Ни один из каторжников не удостоил Питта и Джордино даже взгляда, когда те пробирались в дальний конец камеры сквозь строй товарищей по несчастью.