Беркхальтер отпил коктейль.

— Немногое осталось от этого.

— Нет, ведь… что случилось?

— О чем вы?

— Вы неважно выглядите.

— Я не знал, что это заметно, — скривившись сказал Беркхальтер. — Я только что ускользнул от дуэли.

— Никогда не видел смысла в этом обычае, — сказал Куэйл. — Что случилось? С каких это пор можно от этого отвертеться?

Беркхальтер объяснил, и писатель, взяв бокал, фыркнул:

— Какая неприятность для вас. Если так, мне кажется, быть Болди — не такое уж большое преимущество.

— Временами в этом есть определенные недостатки.

Повинуясь импульсу, Беркхальтер рассказал о своем сыне.

— Вы понимаете мое положение, да? Я на самом деле не знаю, какой стандарт применим к юному Болди. В конце концов он продукт мутации, а мутация телепатов еще не завершилась. Подопытные животные нас не спасут, потому что у морских свинок и кроликов телепатия не передается по наследству. Вы же знаете, что это уже пробовали. И… дело в том, что дети Болди нуждаются в особом обучении, чтобы они могли сами справляться с собой, когда достигнут зрелости.

— Вы, похоже, приспособились довольно хорошо.

— Я — учился. Все наиболее чувствительные Болди должны это делать. Вот почему я не богат и не занимаюсь политикой. В действительности мы покупаем для своих соплеменников безопасность тем, что забываем о некоторых из своих преимуществ. Заложники судьбы и — судьба щадит нас. Но мы тоже платим — по-своему. Мы участвуем в создании благ будущего негативных благ, собственно говоря, ибо мы просим только о том, чтобы нас пожалели и приняли такими, как мы есть. Поэтому мы вынуждены отказываться от многих благ, которые предлагает нам настоящее. Пусть судьба примет от нас эту дань и принесет нам умиротворение.

— Вы несете расходы, — кивнул Куэйл.

— Мы все несем расходы. Болди, как группа, я имею в виду. И наши дети. Вот таким образом все и балансируется: мы, по сути дела, платим сами себе. Если бы я хотел воспользоваться злосчастным преимуществом моей телепатической мощи, мой сын не прожил бы долго. Болди были бы уничтожены. Эл должен это знать, а он становится удивительно антисоциальным.

— Все дети антисоциальны, — заметил Куэйл. — Они индивидуалисты в высшей степени. Я думаю, что единственная причина, достойная беспокойства — это если отклонения от нормы у мальчика связаны с его телепатическим чувством.

— В этом что-то есть… — Беркхальтер осторожно коснулся сознания Куэйла и обнаружил, что сопротивление значительно ослабилось. Он улыбнулся про себя и продолжал говорить о собственных сложностях. — Точно так же, как у его отца с людьми. А взрослый Болди должен быть очень хорошо приспособлен к окружающему, иначе он погибнет.

— Окружение столь же важно, как и наследственность. Одно дополняет другое. Если ребенок правильно воспитан, у него не будет крупных неприятностей — если не вмешается наследственность.

— А это может случиться. О телепатической мутации известно очень мало. Если для второго поколения характерно отсутствие волос, то, может быть, в третьем или четвертом поколении проявятся еще какие-либо черты. Я удивлюсь, если телепатия действительно полезна для сознания.

— Хм, между нами — меня это тревожит… — сказал Куэйл.

— Рейли тоже.

— Да, — сказал Куэйл, но сравнение его не слишком заинтересовало. Во всяком случае, если мутация является ошибкой, она умрет. Она не даст значительного потомства.

— А как насчет гемофилии?

— Какое количество людей страдает гемофилией? — спросил Куэйл. — Я пытаюсь смотреть на это с позиции психоисторика. Если бы в прошлом были телепаты, все могло бы пойти по-другому.

— Откуда вы знаете, что их не было? — спросил Беркхальтер.

Куэйл моргнул.

— О-о. Ну да. Это тоже верно. В средние века их называли бы колдунами — или святыми. Эксперименты герцога Рейнского… но такие случаи были обречены на неудачу. Природа ходит вокруг да около, пытаясь… э-э… вытянуть выигрышный билет, но с первой попытки ей не всегда это удается.

— Может быть, у нее и на этот раз не получилось. — Разговор привычно держался в рамках укоренившейся скромной предусмотрительности. — Возможно, телепатия лишь ступень к чему-то совершенно невероятному. Например, к чему-нибудь вроде четырехмерного сенсора.

— Для меня все это звучит слишком абстрактно.

Куэйл был заинтересован и почти забыл о собственных колебаниях. Приняв Беркхальтера как телепата, он молчаливо отбрасывал свое предубеждение к телепатии, как таковой.

— Древние германцы вечно тешили себя тем, что они не такие как все. То же самое происходило с японцами. Они твердо знали, что являются высшей расой, потому что они — потомки богов. Они были невелики ростом наследственность сделала их застенчивыми в обращении с представителями более крупных рас. Но китайцы тоже были невысокие, особенно южные китайцы, а для них подобного барьера не существовало.