Викентий, так зовут моего мучителя, утром сказал маме, что вчера достал для нас масло, но забыл на работе. "Пришлите Элю, пусть заберет!" Искала по всему лагерю. Забрела на немецкую кухню. Затем обогнула штаб. Наткнулась на проволочное заграждение. Свернула к воротам, где стояла дежурная будка. Там он и оказался. С ним не разговаривала. Взяла масло и вернулась домой. Закончила портрет Грибоедова. Завтра отнесу в школу.

Теплое утро. У Викентия болит зуб. Попросил пойти в магазин за водкой. Принесла. Выпил до дна. Схватил меня за плечи и, перебросив через себя, положил на кровать. Одной рукой он гладил меня там, где "смерть", другой играл грудью - теребил ее. Я сгорала от стыда. Волны чувственности ходили по моему телу. Я отвернулась, но он силой повернул меня к себе и продолжал делать то же самое.

Викентия третий день донимают зубы. Я села возле него, зная, что мое присутствие отвлечет его от боли. Он попросил, чтобы я ему что-нибудь рассказала, но я, к сожалению, ничего не могла придумать. Люблю я его или нет? Думаю, что он для меня всего лишь развлечение. Но что я для него?

Учила уроки лежа на полу в одной рубахе - так и уснула. Ночью Викентию на двор приспичило, вот он и наткнулся на меня. Не приставал. Решил показать себя человеком порядочным. Разбудил отца, а тот - меня. Теперь я знаю, что моя зазноба с двойным дном. Какая мерзость!

На столе в стакане абрикосовые цветы. Смотрю на них с умилением. Ангельская окраска. Подошел Викентий. Попытался меня обнять. Я была резкой. Сказала, что являюсь противницей размножения. Ему это не понравилось. Убежал на дежурство, как ужаленный.

Вечером нарвала фиалок. Их запах мне бесконечно приятен. Викентий мне надоел. Я уже не скучаю без него. Мне безразлично, приходит он с работы вовремя или задерживается. Я разочаровалась в нем. А, может быть, я ревную? Сегодня я видела, как страстно он говорил с улыбающейся ему во весь рот барышней.

Поиски пейзажа привели меня к реке. Села в лодку, причаленную к берегу, и начала рисовать. Возвращалась домой голодная и умиротворенная. Во дворе увидела двоих. С одного из них я когда-то писала портрет. Когда мои неожиданные кавалеры ушли, Викентий, сдерживая негодование, готовый взорваться, сказал: "У тебя, кошечка, повышенное настроение!" Я не ответила.

6

Поднимаюсь с постели, открываю шифоньер. Колотится сердце, чувствую слабость, тошнит, но чтобы осуществить задуманное, надо терпеть. Надеваю бордового цвета платье. Висит на мне как мешок. Шапочку. Она прикрывает опухоль. Беру деньги. Смотрю в зеркало. Скулы торчат, как у азиатки. Я не сомневаюсь, что во мне течет изрядная доля этой первобытной крови. Выхожу на улицу. Золотой сентябрь. Тепло. Сквозь листву просвечивает солнце. На трубе, которая рядом с котельной, ребятишки. Один из них в бескозырке, изображая ладонями рупор, кричит: "Полный вперед!" Сейчас для них двор - океанский порт. Они уходят в дальнее плавание. Пятачок фундамента вокруг трубы - палуба лайнера. Иду к троллейбусной остановке. Добираюсь до автовокзала. Середина недели. Возле билетных касс немноголюдно. Через полчаса я в пути. Смотрю на панораму дороги, - вижу и не вижу, потому что нахожусь в прошлом.

7

Небольшой морозец. Земля не покрыта снегом, но на деревьях бело. Стоят, как весной - в цвету. Посмотрела вверх - облака голубые, лазурные. Хочется жить. Шатнула тонкое деревце и обсыпалась инеем - блестит на платке, на пальто, на ресницах. Вечером Викентий долго рассматривал начатую мною картину. Я сидела рядом. Затем мы ушли из комнаты, потушили свет и присели с ним в коридоре. Мы ни о чем не говорили. Я чувствовала, как между нами стоит тишина. Каждый думал о своем.

И снова он. Вместе ужинаем. Смотрит на меня. Прижимается к моему плечу. Уходит угрюмый. Возвращается и сообщает, что военнопленных отпускают в Германию, и их часть переправляют куда-то в Среднюю Азию. Целый день хожу, как помешанная. Да, я люблю его. В моих глазах стоят слезы. Я пытаюсь отвлечься. Подхожу к мольберту, но не могу. Уезжает... Уезжает Викентий.

8

Бродила по парку среди седых валунов. Сгустились сумерки. Взобралась на один из камней и погрузилась в созерцание - смотрела, как медленно двигаются освещенные электрическим светом люди. Дома письмо Викентия. Читаю. Слова, слова, слова... У меня новый ухажер. Троюродный племянник моей матери. Зовут Василием. Вчера я шла с ним через кладбище. Он остановился, пытаясь поцеловать. Я сказала: "Ведь мы родственники. Мертвецы будут смеяться над нами".

9

Впереди показалась достопримечательность трассы - бронзовая скульптура быка. Рядом с постаментом указатель с надписью: "Племенной совхоз - 6 км." Автобус замедлил ход. Несколько пассажиров вышло и я пересела. Лобовое стекло. Все то, что я вижу, скользит, накатывается на автобус и на боковинах исчезает в черные провалы. Угол моего зрения сужен. Это связано с моим заболеванием. Метастазами поражены зрительные центры. Через три недели после операции, когда я начала ходить, мне удалось втайне от медсестры заглянуть в историю болезни. Выписалась. Диагноз расшифровала дома. Помогли конспекты моей дочери. В одном из них вычитала, что глиобластома - это злокачественная опухоль. Она инфильтрирует и разрушает мозговую ткань. Психические нарушения зависят от локализации. При опухолях височной доли наблюдаются расстройства речи. Результаты хирургического вмешательства оцениваются пессимистически. Выживаемость после лечения от 6 до 15-ти месяцев.

10

По дороге в библиотеку за мной увязался парень. Назвался Дмитрием. На его плоском лице с серыми глазами выделялась только одна деталь - вздернутый нос. При входе на ступеньки он взял меня под локти и чуть не поднял. Сдала книгу. Вышли. Он оказался навязчивым. Намеревалась попросить его оставить меня в покое, но не сделала этого - видела, что никакая сила не сможет сломить вспыхнувшего в нем упорства. По пути он забавлял меня болтовней о Моцарте, о художниках, о поэзии - старался быть интересным. Мне его потуги казались смешными и все же я была благодарна ему за оказанное внимание. Пригласила в хату. Показала скульптуру. Он сразу узнал нашего математика и тут же, пожав со смущением мою руку, ушел.

К вечеру снова он. Увидев, что я работаю, не задерживался. Проводила к дверям.

– Хочу быть вашим другом.

– У истинных друзей взгляды совпадают. Любят они одно и то же.

– Я согласен любить то, что любите вы.

– В таком случае вы сделаетесь искусственным, а искусственных людей я терпеть не могу.

Это его очень обидело. Он выбежал, как ошпаренный, забыв галоши.

Бесцветные, ничего не выражающие глаза; задравшийся кверху нос, рыжие усы, толстые красные губы, тонкая шея. Натуральный тюльпанчик - вот полный портрет моего ухажера. Он мне ужасно надоел своими частыми посещениями. Сегодня я сказала ему, что не верю в любовь. "Один поцелуй, и я докажу, что она есть", он приблизился, стремясь раздвинуть ограду моих ладоней. Ему не удалось этого сделать. Я пылала от возбуждения, от тех слов, которые он произносил. Мне импонировало то, что он изъяснялся в любви так прямо, но отсутствие глубины, недалекость его утомили меня. Чтобы быстрее расстаться с ним, я дала ему еще одну маленькую надежду - сказала: "Приходите завтра". Он ушел. Я направилась к реке. Ночь с трех сторон окружила землю: с правого берега, с левого и сверху. Перед глазами вода - ее течение с колеблющимся отражением звезд.