Глава восьмая

На пустынных заснеженных дорогах, в темных унылых полях мела декабрьская злая поземка. После заседания в Военном совете армии Долинин возвращался домой, поторапливал Ползункова, который в темени раннего зимнего вечера едва различал путь. Долинин спешил. Сегодня в его подвальчике должны были собраться товарищи, чтобы поздравить тех, кому в Смольном секретарь обкома вручил на днях награды, пересланные из Москвы. Он вез новое радостное известие: в армейском штабе ему сообщили, что Военным советом фронта подписан приказ о награждении партизан, среди которых Солдатов и Ткачева. Ни о Науме, ни о Любе Долинин по-прежнему еще ничего не знал, но секретарь обкома при вручении наград утешил его: сказал, что связь с бригадой уже налажена, что славские партизаны под давлением карателей вышли в район Оредежа, но только не все их группы еще собрались. "Зря ты волновался".

– Старая история!
– ворчал Долинин на Ползункова.
– Как только надо поскорее, так у тебя непременно неурядицы.

– Снег же, Яков Филиппович! Достаньте вездеход с передачей на обе оси, тогда и говорите, - обижался тот.
– И опять же - ни черта не видно. Могу, конечно, поставить на третью, если хотите, но уже ответа не спрашивайте, когда в канаве окажемся.

Машина с трудом переваливала через снеговые наметы, свет из узких щелок фар скупо освещал дорогу: едва на три шага впереди, а дальше лежала непроницаемая мгла. Глухо молчал и фронт: ни пушечного удара, ни бормотания пулеметов. Единственными звуками на мертвой равнине были урчание буксующей "эмки" да заунывный вьющийся свист поземки.

На спуске к узкому мостику через ручей пришлось остановиться и, чтобы не врезаться в столбики придорожного ограждения, осмотреть путь. Ползунков открыл дверцу, шагнул вперед, и его сразу же не стало видно. Долинин, поеживаясь, слушал, как стучит ветер в тент машины. "Меня, наверно, давно ждут, - думал он.
– Неточный руководитель - что может быть хуже?"

Ползунков ходил долго. И когда наконец невдалеке замаячила темная, как бы в нерешительности остановившаяся фигура, Долинин тоже приоткрыл нетерпеливо дверцу. В кузов ворвался поток ветра с мелкой снежной пылью. Завихряясь, снег проникал за воротник, в рукава; стало мокро от него и холодно. Долинин обозлился.

– Что же ты канителишься?
– крикнул он с досадой.
– Поедем!

– Поедем!
– ответил кто-то, но не Ползунков, хотя голос был знакомый: вологодский окающий тенорок.

Долинин выскочил прямо в сугроб. Протягивая навстречу руки, в запорошенном черном полушубке, стоял перед ним Щукин.

– Иван Яковлевич! Вот так встреча!

Позабыв и о пурге, и о снежной пыли, забившейся за ворот, и о пропавшем Ползункове, Долинин готов был тут же, на дороге, начать расспросы. Щукин остановил его:

– Это еще не всё. Посмотри на орла!..

Долинин заметил второго путника, стоявшего за спиной Щукина. Тот тоже был в полушубке, но не в черном, "тыловом", а в белом, фронтовом, опоясанном ремнями. Он шагнул к Долинину, сказал:

– Вижу, начисто выбросил ты меня из памяти, Яков Филиппович.

– Антропов?

– Он самый.

– Ах ты, дьявол! Да зачем же ты усы отрастил?
– Долинин горячо обнимал бывшего директора совхоза.

– Мода такая, гвардейская.

– Полезем в машину, Филиппович, а то совсем окоченеем.
– Щукин передернул плечами.
– Мы уж тут больше часу в открытом поле путаемся.

– Есть дорога, все нормально, - сказал Ползунков, появляясь из метели. Но, увидев новых пассажиров, запротестовал: - Я извиняюсь, Яков Филиппович, так нам и километра не проехать - столько народу. Рессоры не выдержат.

– Нас-то выдержат!
– ответил Щукин.
– Старых знакомых перестал узнавать, Алешка?

Разглядев пассажиров, Ползунков обрадовался не меньше Долинина.

– Чарочкой угостишь с дороги?
– спросил его Щукин.

– И чарочкой можно, и зайчатинкой.

– Поди, кроликом из колхоза?
– высказал предположение Долинин.
– Ты известный мастер на заимствования!

– Почему кроликом! Я же говорил вам, Яков Филиппович, что вчера двух русаков мы с Батей подстрелили, в кладовке лежат.

– А Батя все охотится?
– спросил Антропов.
– Помню, он у меня озимые топтал, гоняясь за этими русаками. Ссорились мы с ним.

– Ничего не могу поделать со старым браконьером, - ответил Долинин. Уж и клятвы он давал и зарекался. Все без толку.

Машина снова тяжело ползла по косым наметам. Все вместе выходили ей помогать, поднимали шумную возню на дороге, шутили.

– Проверяешь на деле, не забыл ли я, в облисполкоме сидючи, что такое районный масштаб?
– смеялся Щукин, упираясь плечом в кузов "эмки".

– Давно тебя жду. Мне еще месяц назад говорили в обкоме, что возвращаешься. Почему не позвонил? Я бы встречать приехал.

– Ну и хорошо, что не приехал. Двое суток тащились бы на таком драндулете. А так не позже утра доберемся.

– Уж и утра!
– обиделся Ползунков, слышавший разговор.
– Минут через двадцать будем на месте.

– Решил на попутных двинуться, - продолжал Щукин, когда "эмка" преодолела наконец сугроб.
– До артсклада доехал, до развилки. А там Антропова встретил.