Со всех четырех сторон горизонта поднималась старая, настоящая Россия, а. за ней стояла вся боевая мощь великих союзных держав. Голод, сыпняк и разруха. Хваленой революции наступал конец, и ему оставалось только плыть по течению.

– По течению, - вслух подумал он и от удовольствия совсем закрыл глаза. Течение шло прямо на север, прямо к друзьям по ту сторону фронта.

9

Превосходное времяпрепровождение Бориса Лобачевского внезапно окончилось. Сверху по реке прибыли две баржи с минами заграждения, и командующий флотилией Плетнев вызвал его к себе в каюту.

– Скоро начнем их ставить, - сказал Плетнев.

– У нас всего двое минеров, - ответил Лобачевский.

– Завтра, надо думать, придет отряд моряков с фронта. Там еще кое-кого подыщем.
– И Плетнев задумался.
– Они прямо лесом идут. Семьдесят пять верст пешим образом, все свое добро на себе.
– Но думал он, видимо, совсем о другом и огрызком карандаша на полях какого-то приказа рисовал рогатую мину заграждения образца восьмого года.
– Значит, мы с вами будем их ставить, товарищ флагманский минер. Может быть, очень даже скоро. Верно я говорю?

Опять он говорил не то, о чем думал, и Лобачевский в ответ только пожал плечами. По целому ряду причин ему вовсе не хотелось заниматься минными постановками, но в конце концов служба была службой.

– Ну, а теперь давайте по-хорошему.
– Плетнев открыл ящик стола и вытащил из него пачку чертежей.
– Конечно, вы все это знаете, а только я разные мелочи, может, лучше помню. Разберем, что ли?

Значит, вот к чему клонилось дело. Плетнев хотел ему помочь, но стеснялся это сделать.

– Охотно.
– И Лобачевский придвинул стул, чтобы лучше видеть чертеж.

Час спустя он вышел из каюты. Одна из наиболее веских причин его нежелания возиться с минами отпала. Он был в превосходном настроении духа и, спускаясь по трапу на катер, даже посвистывал.

Мотор весело стучал и плевался из выхлопной трубы. Погода стояла на редкость приятная: синее небо, легкие перистые облака и теплый ветер. Рядом с катером сильным шлепком по воде плеснулась какая-то большая рыба. Хорошо бы ее изжарить в сухарях и съесть. Собственно говоря, совсем без дела на флотилии могло стать скучно, а мины сулили множество всяких развлечений.

Развлечения начались значительно раньше, чем он ожидал. Он высадился на баржу и отпустил катер. Потом с решительным видом подошел к ближайшей мине заграждения и постучал по ней пальцем. Но, прислушавшись, кроме звона услышал новый и непонятный звук - ровное, шедшее со всех сторон сразу гудение.

Откуда-то выскочили три человека, и один из них, старшина-минер Точилин, прикрыв глаза рукой, крикнул:

– Аэропланы!

Их было целых девять штук, и они строем клина летели на небольшой высоте. Крылья их просвечивали желтым светом, и это было очень красиво. Никакого страха Лобачевский в первый момент не ощутил, но потом вспомнил о минах.

Большие черные шары сплошь перекрыли всю палубу, и в каждом из них было по восемь пудов тротила. Даже одной мины вполне хватило бы, а на барже их имелось сто восемьдесят, Что, если в самую гущу ляжет хорошая бомба?

Старшина Точилин подошел к борту и яростно сплюнул в воду. Оба молодых моряка стояли совершенно неподвижно.

Может быть, аэропланы не обратят внимания? Едва ли. Баржа была заманчивой мишенью и сверху, наверное, выглядела вроде бутерброда с зернистой икрой.

– Смешно, - сказал Лобачевский. Встряхнулся и поглубже засунул руки в карманы. Ему очень хотелось закурить, но рядом с минами этого делать не полагалось, и он решил не подавать дурного примера команде.

Канонерские лодки уже открыли огонь. Бомбомет с "Командарма" прочертил по небу две ровные цепочки дымков. Со всех сторон от летящего клина белыми ватными шариками в густой синеве раскрывались все новые и новые шрапнельные разрывы. Это опять-таки было очень красиво, но, к сожалению, беспорядочно.

– Всем перейти в нос, - вдруг скомандовал Лобачевский, для того чтобы хоть что-нибудь сделать. Так стоять было просто невыносимо.

– Есть!
– откликнулся Точилин.
– А ну, шагай! Ко-зорезов, нечего наверх смотреть, ноги переломаешь! До-сужный, шевели штанами!

Лобачевский потел последним. Шел ощупью, потому что не мог оторвать глаз от неба. Теперь клин разделился, и только три машины продолжали лететь по направлению к барже. Их, конечно, было достаточно.

– Мины, - не выдержал Досужный. Его веснушчатое лицо стало серым, и он с трудом ловил воздух широко раскрытым ртом.
– Все рванут!

– Брось, - усмехнулся Точилин.
– Если бомба тебе на голову ляжет, ты и не узнаешь, рванули они или нет, А не ляжет, так они и рваться не будут. Ясно?