— Ну, спасибо, успокоили. — Лед в ее голосе, кажется, начал таять. Но, по-моему, у нас здесь не совершалось ничего межзвездно-преступного. Правда, иногда пытаются скандалить, но наши мальчики быстро успокаивают.

— Речь идет о третьем мая. Вы не припомните, что делали в этот день?

— А что это за день — третье мая?

— Прошлый четверг, госпожа Горд.

— Если четверг, значит, я была здесь. У меня вторник, четверг и воскресенье.

— С самого утра?

— Нет, конечно. Накануне ездили с Флоренс на Тихое, там сейчас разгар сезона. Переночевали, утром назад… Немного поспала, потом… Да, потом нагрянули Лу и Филипп. Точно, именно в четверг. Поболтали… Потом готовилась к вечеру. Все, пожалуй. Вечером — как обычно. Вон там. — Она кивнула на арку и спокойно посмотрела на меня. — Вас устраивает?

Я был совершенно уверен: Гедда Горд говорит правду и ничего не скрывает. Стан слушал наш разговор по трансу и я подумал, что он сейчас, наверное, даст команду городским коллегам уточнять и проверять. Или все-таки будет ждать, какое решение приму я?

Гедда Горд ничего не скрывала. Но ведь была же какая-то связь?! Как ее нащупать, с какого конца подойти, какие задать вопросы?.. «Ошеломить», припомнился мне метод Стана. А если ошеломишь — и вообще не добьешься ответа?

— У вас все, господин офицер четвертого управления? — спросила Гедда Горд, покачивая ногой и стирая какое-то невидимое пятнышко со своей косметички.

Не знаю, наитие это было, озарение или что-то другое, но я вдруг спросил, отбросив колебания:

— В тот вечер, третьего мая, вы не вспоминали одного вашего бывшего знакомого, господина Лундквиста?

Ее серые глаза сузились, губы плотно сомкнулись. Прошло несколько томительных мгновений, прежде чем она вновь разжала их.

— Меня не интересует господин Лундквист. Он умер для меня.

«Теперь он умер для всех», — подумал я, и вновь мне почудилось, что Гедда Горд по самые плечи утонула в застывшей чужой крови. Я тряхнул головой, отгоняя наваждение.

— Если вас интересует именно он, — отчужденно продолжала Гедда Горд, — то я ничем не могу помочь. — Помолчав немного, она добавила, холодно усмехнувшись: — Вот уж никогда бы не подумала, что моими прошлыми знакомствами будут интересоваться серьезные офицеры из Унипола. У меня было много знакомств, не каждое и припомнишь.

Что-то дрогнуло в ее лице, и я вдруг каким-то неведомым десятым или двенадцатым чувством понял, ощутил, что и эта ее холодноватая отстраненность, и эта профессиональная любезность с клиентами «Уголка валькирий» не более чем маски. За этими масками скрывалось ее истинное лицо, скрывалась от себя она сама — женщина, которая помнит того, погибшего в устроенной Ульфом Лундквистом катастрофе, кого она любила. Может быть, единственного и никем уже незаменимого. Сила ее ненависти выгнала из Торборга Ульфа Лундквиста… Сила ее ненависти и погубила его?..

— Вы не ответили на мой вопрос, госпожа Горд, — напомнил я. — О вечере третьего мая.

— Да, я вспоминала господина Лундквиста, — отчеканила Гедда Горд. Слова ее обрушивались ледяными глыбами. — Заявился один его давний знакомый, игрок с залива, и после третьей бутылки полез с расспросами о господине Лундквисте. Понял, что обращается не по адресу и отцепился. Вы удовлетворены?

«И вновь в тот вечер всколыхнулась ненависть…» — подумал я. Что-то кружило у самых границ сознания, никак не решаясь нарушить их и явить свой истинный облик.

— А потом вы вернулись домой и легли спать… — Граница была все ближе и ближе.

— Разумеется. Голова просто раскалывалась…

— Вот, значит, как, красавица принцесса Гедда? — раздался вдруг не очень твердый невнятный голос. — Со мной посидеть — так нет, а с этим — да?

Госпожа Горд досадливо поморщилась и со вздохом возвела глаза к потолку, но не обернулась. А я обернулся. От арки неуверенной походкой направлялся к нам один из тех парней с ручищами циклопов, что сидели у выхода в кулуары, когда я покидал главный зал ресторана.

— С-сидят тут, уединяются, никого видеть не хотят. — Парень, уперев руки в голые потные бока, с угрожающим видом навис надо мной. — Ты кто такой? А ты у Олафа Торстона п-просил разрешения на тет-а-тет с красавицей принцессой?

— Отцепись, Олаф, — нахмурив брови, сказала сквозь зубы Гедда Горд. Это из полиции.

— Ах, из поли-иции? — протянул парень. — Сейчас посмотрим, из какой такой он п-полиции!

Он сделал шаг вперед, нагнулся и выставил свои здоровенные лапищи, намереваясь вцепиться мне то ли в плечи, то ли в горло; может быть, он хотел поднять меня и немного потрясти. Я не стал строить предположений относительно намерений пьяного Олафа. Я просто дернул парня за руку, продолжая его движение в мою сторону, подставил ногу и уклонился. Тяжелое тело грузно обрушилось на скамейку, а головой Олаф зарылся прямо в звездные протуберанцы кустов.

— Неплохо, — поднявшись, одобрительно сказала Гедда Горд. Чувствуются навыки.

Я тоже встал. Парень ворочался на скамейке.

— Я тебя предупреждала, — насмешливо сказала Гедда Горд. — Не связывайся с полицейскими офицерами, Олаф, а то не спать тебе спокойно; будут потом являться во сне и носом тебя — в кусты!

Я не успел осознать смысл сказанного Геддой Горд, потому что задира Олаф, перестав ворочаться, вдруг резко поднялся и бросился на меня. Я не собирался драться, а тем более, причинять ему какие-нибудь увечья; ну, обиделся человек, с кем не бывает? Я увернулся, вновь подставил ногу — и неуклюжий Олаф проехал на животе по красивому мраморному полу.