– Если Император полагает, что его трусливое нападение на невинных мирных жителей хоть как-то поколеблет нашу решимость...

– Ну-ну, полковник, вы не на трибуне, – укорил Стэн. – Я надеюсь, что в глубине души вы думаете совсем не так. Ибо если вы и впрямь мыслите столь наивно, то вскоре распрощаетесь с еще полумиллионом невинных мирных жителей.

– Вы не ответили на мой первый вопрос, – произнес Пэстор, немного сбавляя тон. – Или же сказали явную ложь. Я не люблю, когда мне лгут. Итак, повторю вопрос: чего ожидает от меня ваш босс?

– Если вы вообразили, что мой босс хочет сделать из вас предателя, то вы досадно заблуждаетесь. В качестве предателя вы ему нисколько не нужны.

– В каком же качестве я ему буду полезен?

– Рано или поздно, – продолжал Стэн, – таанцы поймут, что все кончено, что вы проиграли войну. И когда вы это осознаете. Вечному Императору понадобятся разумные люди в среде таанцев, с которыми можно иметь дело.

Пэстор отлично понимал, что Стэн говорит о капитуляции таанцев. "Как странно, – мелькнуло у него в голове. – Я мысленно произнес слово "капитуляция" – и сердце у меня кровью не облилось". Подобная холодность чувств смутила Пэстора: "Неужели я такой плохой таанец, что мысль о поражении не вселяет в меня ужас? Капитулировать – да прежде такое и в голову не приходило! А теперь... теперь немыслимое кажется... неизбежным".

– Продолжайте, я вас слушаю, – проронил Пэстор.

Эти четыре слова показали Стэну со всей ясностью, что он одержал победу.

– В сущности, я уже все сказал. Хочу только добавить, что можно избежать великих тягот и смягчить трагедию поражения, если сохранится некое таанское правительство. Вечный Император почему-то твердо уверен, что это правительство, с которым он сможет иметь дело, возглавите именно вы.

Пэстор согласно кивнул. Что касается искусства выживания в отчаянной ситуации, этим искусством он владел вполне – в отличие от большинства изнеженных членов Верховного Совета, которые с колыбели были ограждены от трудностей истинной жизни.

– Что еще?

Стэн заколебался. Император отнюдь не уполномочивал его на то, что Стэн намеревался сказать сейчас. И тем не менее он взял на себя риск и – как со скалы в море:

– Колдиез.

– О чем это вы? – удивленно спросил Пэстор.

– Император проявляет беспокойство о тамошних военнопленных, – сказал Стэн. Он лгал, лгал, лгал. – Император надеется, что при любом повороте событий с ними будут обращаться по-человечески. И поскольку создание этого лагеря было вашей идеей...

Теперь до Пэстора дошло. Он слышал про то, что у Вечного Императора какие-то странные идеи насчет гуманности по отношению к низшим классам. И даже по отношению к военнопленным. Беспокойство об угодивших в плен трусах – фи! Пэстору оно казалось смехотворной причудой. Но с другой стороны – отчего бы не угодить Императору, если это практически ничего не стоит?

– Передайте Вечному Императору, чтобы он не беспокоился о судьбе заключенных. Я приложу максимум стараний, чтобы предельно облегчить их участь. Разумеется, не надо воспринимать это как некую уступку с моей стороны. Или как скрытое признание того, что я допускаю возможность нашего поражения. Наша победа и окончательное посрамление...

Стэн рассмеялся и насмешливо вскинул руки: мол, сдаюсь, сдаюсь. Пэстор невольно рассмеялся вместе с ним – опять он выдал фразу, как с трибуны. Стэн выпрямился и направился в сторону открытого люка дренажной трубы.

– Вы так и оставите меня тут? – осведомился Пэстор. – Не боитесь, что я сразу же после вашего ухода позову охрану?

– В этом деле на кон поставлено так много жизней, что одна моя ничего не значит, – лаконично отозвался Стэн. И в следующий момент исчез в трубе.

Пэстору не понадобилось много времени, чтобы понять правоту этого дерзкого парня.

Ногой он надвинул решетку на отверстие дренажной трубы и зашагал дальше по аллеям оранжереи – срывая увядшие листики и поправляя усики вьющихся растений.

Исторический электронный атлас, связанный с постоянно обновляемым банком компьютерной информации, наглядно показывал успехи наступления Империи на ее врагов.

Красный цвет, показывающий территории, захваченные Таанским Союзом, мало-помалу откатывался назад, заменяясь имперским синим. При этом оставались красные островки, отмечавшие неприступные миры-крепости, вроде Итана, которые были оставлены и блокированы в тылу – влачить жалкое отрезанное существование и в итоге сдаться.

Эту картинку на экране компьютера мог увидеть любой имперский солдат, любой военный пилот или десантник – и за минуту понять, как идут военные дела.

Но солдаты – мужчины и женщины – ничего не понимали.

Пилоты военных транспортных космолетов грузили на борт своих боевых кораблей запасы пищи и боеприпасов и летели в заданную точку пространства – испытывая чувство страха, несколько притупленное опытом, и скучая во время долгого полета. Прибыв на место, разгружались и отправлялись в обратный путь.