Сафар подтолкнул к нему свиток.

— Показывай, — сказал он, протягивая кисточку.

Гундара подскочил поближе и схватился за кисточку. Та выглядела громадным копьем в этой маленькой когтистой лапке. Смыл красную краску в блюдечке с водой и окунул ее в зеленую.

Рисуя, Гундара наставлял:

— У этой змеи четыре головы, чтобы смотреть во все стороны. У каждой головы четыре ядовитых зуба, охраняющих центр. — Он принялся за длинное тело. — На случай нападения сверху на хвосте имеется ядовитое жало. А вот здесь, прямо под тем местом, где сходятся головы, надо нарисовать крылья, чтобы в случае необходимости она могла улететь.

Покончив с работой, Гундара отступил на шаг — оценить нарисованное.

— Неплохо, — сказал он, — даже для меня.

Должно быть, его близнец произнес нечто оскорбительное, поскольку Гундара развернулся к каменной черепашке, стоящей у жаровни.

— Ох, да заткнись же ты, Гундари! — рявкнул он. — Заткнись! Заткнись! — Он вновь повернулся к Сафару: — Он такой грубый. Сказал такое, не поверишь!

Сафар, уже привыкший к этому одностороннему диалогу, не стал отвлекаться. Осмотрев свиток и оставшись довольным, он указательным пальцем помахал в воздухе, делая магический жест. Миниатюрный торнадо — размером с палец Сафара — взлетел над бумагой, быстро осушая краски. Сафар дунул, и торнадо исчез.

Свернув свиток в тугую трубку, он отдал ее Гундара.

— Сохрани, — приказал он. — А когда услышишь, что я проговариваю слова заклинания, приводи в действие. Понял?

— А что тут понимать? — сказал Гундара. — Странно вы, люди, относитесь к магии. Вот маги демонов знают, что дело не в голове, а в сердце. Они просто делают, а вы все думаете.

Несмотря на эту язвительную реплику, Фаворит подчинился, уменьшил трубку до размеров детского пальца и сунул ее на хранение в рукав. Однако Сафара замечание Гундара здорово задело.

Он многому научился в Валарии. В его уме хранились заклинания почти на все случаи жизни. И у него хватало интеллектуального багажа создать новые на случай, если старые еще не покрывали какие-то области жизни. По сравнению с другими студентами или даже самим Умурханом он мог считаться могущественным магом. И он нимало не заблуждался насчет силы своих способностей, его даже бросала вперед какая-то неодолимая сила, когда он творил заклинания. Но тем не менее это была не та сила, с которой он имел дело несколько лет назад, когда обрушил снежную лавину на демонов. Он не раз, оставаясь один на один с собой, пытался проникнуть в то состояние, пограничное между жизнью и смертью, когда ты чувствуешь себя рекой. Но неудачи приводили его в смятение. Поначалу он убеждал себя, что не стоит обращать внимания и что его истинной целью является вовсе не магия, а попытка найти ответ на загадку Хадин. Но чем больше он узнавал, тем глубже понимал, что решение поставленной задачи возможно только посредством магии.

— Когда у меня будет время, — сказал Сафар, — а оно вряд ли появится, пока я не окажусь дома, в безопасности, мы с тобой посидим и основательно поговорим о Хадин.

— Лучшее место во всем мире, — сказал Гундара. — Там живут самые смышленые из смертных. Достаточно сказать, что именно они и создали меня. Хотя кто-то мог бы счесть и большой ошибкой то, что они же создали и Гундара. Наверное, не обошлось без помощи человека. Ну ты понимаешь. И было это в старые добрые времена, когда еще боги почивали в пеленках. Так что я могу поведать лишь старые новости.

— Все что угодно, — сказал Сафар. — И еще я хотел бы послушать об Аспере.

Гундара зевнул.

— Ничего себе, коротенький разговорчик нам предстоит, — сказал он. — Но все, что знаю, я слышал от других магов.

— Насколько мне известно, он написал книгу с изложением своих мыслей, — сказал Сафар. — Тебе не приходилось ее видеть?

— Нет. Я не знал никого, кто бы видел ее.

— Мне кажется, в библиотеке Умурхана есть копия, — сказал Сафар. — Среди запрещенных книг.

— Почему же ты не стянул ее сегодня? — спросил Гундара. — Ты мог бы отправиться и вверх по лестнице. Я же сказал тебе, что там было безопасно. А как только ты оказался бы внутри, уж я бы проследил, чтобы тебя не застали врасплох. Я даже не потребовал бы за это еще одной сладкой булочки.

— Времени не было, — сказал Сафар. — И боюсь, уже не будет. Я не решусь вернуться в университет. А уж после Дня Основания мне придется убираться со всей возможной скоростью. И за мной будет гнаться толпа разгневанных валарийцев.

Позади послышался голос Нерисы:

— А я тебе добуду ее…

Сафар и Гундара оглянулись и увидели, что она расположилась на подоконнике.

— Я уж начал переживать за тебя, — сказал Сафар.

Гундара хмыкнул.

— Ты за себя переживай, хозяин, — сказал он. — С ней-то как раз все в порядке. Я почувствовал, как она карабкается по башне пятнадцать минут назад. А ты ничего не слышал, пока она не оказалась внутри и не сообщила о себе.

Нериса хихикнула. Она спрыгнула с подоконника, вытащила из кармана конфетку и подошла, чтобы отдать ее Гундара.

— Я понял, что наступил мой золотой век, — сказал Гундара, — в тот момент, когда ты стянула меня с того лотка. — Он забросил конфетку в рот, закрыл глаза и с величайшим наслаждением зачмокал.

— Почему бы тебе немного не отдохнуть? — сказал ему Сафар, взмахнул рукой, и Фаворит исчез в клубе дыма. Черепашка закачалась, когда дым втянулся в нее. Затем все стихло.

— Ты его не больно-то слушай, — сказал он Нерисе.