— Ах да, — припомнил Джон. — Она была одной из наследниц в прошлом веке, которая спасла фамильное состояние от подлеца графа. Вряд ли она все еще болтается в доме, не так ли, дядюшка?

— Элис Димуимпл была веселой легкомысленной старушкой, как говаривал мой отец, который знал ее, будучи совсем маленьким. Она умерла в весьма почтенном возрасте оттого, что захлебнулась превосходным бренди, и, вне всякого сомнения, отправилась на небо, чтобы получить заслуженную награду, — объяснил мой муж.

— В отличие от многих представителей мужского пола в нашем семействе, — проворчал Томас, — которые оставили после себя так много бастардов, что в Девбридж-Мэноре вечно являлись беременные дамы.

— Насколько я помню, — вмешался Джон, — мой внучатый дядюшка, по слухам, самый большой негодяй и распутник, велел своему управляющему отделываться от, как он выражался, «назойливых баб». Но тот оказался очень религиозным человеком и, судя по хроникам, удочерил трех женщин и воспитал побочных детей его светлости как своих собственных.

— А мне дедушка ничего подобного никогда не рассказывал, — промямлила я, стараясь скрыть разочарование. Муж в утешение похлопал меня по руке. — Поразительно. Я хочу услышать еще нечто в этом роде.

— Не сегодня, — отказался Лоренс и, поцеловав меня в щеку, прошептал:

— Синяя комната идеально подойдет вам. Увидимся утром, дорогая. А теперь мне нужно потолковать с Джоном и прояснить кое-какие вопросы.

Очевидно, помимо всего прочего, он собирался сообщить Джону, что тот останется наследником, поскольку от нашего союза не будет детей. Превосходно. Чем скорее, тем лучше. Не хватало еще неприятностей с моим новым племянником по такому щекотливому поводу.

— Господи, — неожиданно для себя воскликнула я, — у меня появились племянники!

— Совершенно верно, дорогая тетушка, — усмехнулся Джон, отвесив шутовской поклон. Опять в его темных глазах промелькнула злость, но тут же исчезла.

Я снова обратилась к мужу:

— Интересно, у Синей комнаты тоже есть такая очаровательная история? Может, еще одна наследница по имени мисс Блю [4] ?

Лоренс снова рассмеялся, искренне, весело, громко. Мне нравился его смех, теплый и успокаивающий. Куда лучше, чем уже ставшая привычной неодобрительная мина!

— Идите, дорогая. Я попытаюсь придумать, чем вас развлечь завтра.

— Доброй ночи, сэр, Томас, Джон.

Мы с Амелией вернулись в вестибюль, огромный, с полом, вымощенным каменными плитами, древними и неровными, стертыми десятками ног.

— Это старый зал, оставшийся от первоначального здания, выстроенного в шестнадцатом веке, — заметила Амелия, грациозно взмахнув рукой.

Великолепное помещение, с высоким потолком, перекрещенным закопченными балками, едва видимыми в тусклом свете, который отбрасывали свечи в настенных шандалах. Не менее двенадцати доспехов, полного рыцарского вооружения, переживших века, выглядели зловеще и грозно в пустом зале.

Лестница из блестящих дубовых плашек, достаточно широкая, чтобы вместить сразу с полдюжины человек, красовалась в самом центре зала. По каменным плитам пола стучали каблучки Амелии, эхом отдаваясь в вышине. Ступеньки не были покрыты ковровой дорожкой, зато дубовые доски, вероятно, натирали лимонным воском. По обеим сторонам висели шандалы. Хорошо, что не приходится нести свечу в руке, тщательно оберегая утлый огонек. Добравшись до площадки, я повернулась и посмотрела вниз. Старый зал… реликт прошедших веков, наполненный причудливыми тенями, хранящий сотни тайн в своих древних стенах. Будь я призраком, мне, вероятно, понравилось бы жить тут. В этом месте какая-то особая атмосфера.

— Ваша свадьба явилась жестоким потрясением для всех нас.

— Это я вижу. Только не понимаю, почему Лоренс все скрыл от вас.

Амелия, очевидно, на что-то решилась: откашлялась, вскинула голову и с возмутительной искренностью выпалила:

— Надеюсь, этот брак никак не связан с вашим прошлым… родителями…

Не слишком приятные вещи, чтобы бросать их в лицо новоявленной тетке, но, учитывая, что Лоренс не сказал обо мне ни слова, вполне понятные. Неужели боялся, будто они станут отговаривать его, потому что я так молода? И Амелия не зря беспокоится. Все же она не проявила достаточно такта, поэтому я довольно сухо обронила:

— Понятия не имею. Нужно будет узнать у мужа.

Однако Амелия не сдавалась:

— Ваше прозвище… Энди… возможно, вам дал его какой-то джентльмен? — настороженно и в то же время вызывающе допытывалась она.

Неужели действительно считала меня кем-то вроде оперной танцовщицы, самозванки, именующей себя женой? Кто может уберечься от подобного, когда лорд Портли приводил их домой десятками?! Я не выдержала официального тона и громко прыснула:

— Весьма неглупо с вашей стороны, Амелия. Вы правы, это был джентльмен. Довольно пожилой. И мне это прозвище понравилось. Действительно, я истинная Энди, до мозга костей. «Андреа» звучит отвратительно и скорее подходит старой карге, которой стоило бы держать при себе свои плохие манеры. Как вы считаете?