Рамзи дернулся, задыхаясь, и закрыл руками мокрое от пота лицо. Так много крови.., словно прошел кровавый ливень…

– Не плачь, Рамзи.

Эмма! Сидит на постели и гладит его руку!

– Все хорошо. Это дурной сон, совсем как у меня.

Не волнуйся. Я не оставлю тебя, пока не успокоишься.

– Эмма, – выдохнул он, удивляясь, что еще может говорить, и, свесив ноги с постели, усадил девочку к себе на колени.

– Я услышала тебя, – невнятно объяснила она, уткнувшись головенкой ему в плечо. – И испугалась.

– Спасибо, что пришла. Мне было очень плохо. Видишь ли, три месяца назад случилась большая беда. Но вот уже несколько недель у меня не было ни одного кошмара. А сегодня…

– Жаль, что все вернулось. Что это было, Рамзи?

– Мне пришлось убивать, Эмма.

Девочка отстранилась и окинула Рамзи пристальным взглядом. Его глаза привыкли к темноте, и он различал каждую черту ее личика. Она глядела спокойно и с абсолютной уверенностью в его непогрешимости.

– Значит, так было надо, Рамзи. Они сами виноваты?

Он смотрел на малышку, которая столько пережила и повидала в свои шесть лет. Она заслуживает правды.

– Да, – кивнул Рамзи, не сводя с нее глаз. – Сами.

Ворвались в зал суда с оружием. Хотели освободить торговцев наркотиками, которых уже признали виновными, и стали стрелять в присяжных. Я был вынужден остановить бойню.

– Что такое бойня?

– Эмма, что ты здесь делаешь, детка?

Девочка повернулась к двери:

– Мама, у Рамзи был кошмар. Я услышала и пришла помочь. Он видел эту.., бойню.

Молли недоуменно моргнула.

– Доброй ночи, Молли, – приветствовал Рамзи. – Я уже пришел в себя. Эмма сумела показать мне случившееся немного под иным углом.

– Сейчас мы уложим тебя спать, Рамзи.

– От меня несет потом, Эмма. Не хочешь же ты водиться с потным мужчиной?

– Ничего, высохнешь, Рамзи. И ворсе не так уж сильно пахнет.

Девочка зевнула и откинула голову на грудь Рамзи.

Он мельком взглянул на Молли, стоявшую на пороге в длинной белой футболке с очередной забавной надписью: «Дорожные нарушения – моя специальность».

– Почему нет? – пожала она плечами. – Мы с Эммой можем лечь поверх вашего одеяла и укрыться своим. Странно, что я ничего не слышала. Лишь сейчас поняла, что Эммы нет рядом.

Едва все улеглись, Молли прижала, дочь к себе и объявила:

– Теперь моя очередь видеть кошмары.

– Ты в порядке, Рамзи?

– Когда ты рядом, Эмма, мне гораздо лучше.

– Расскажи, что ты видел, Рамзи, – попросила девочка, выглядывая из-за плеча матери. – Ма говорит, очень помогает, когда выкладываешь все, что на душе.

Рамзи начал длинную исповедь. Кажется, Молли права, это действительно помогло.

– Но как они пробрались в зал заседаний с оружием? – удивилась она.

– Подкупили охранника. Сейчас он в тюрьме.

Он чувствовал себя опустошенным. Слов больше не было. Смерть и кровь снова ушли в глубины подсознания.

– Да, помню, читала в газетах. Но отныне все кончено. Спина очень болит?

– Нет. Ожог совсем не сильный, Модли.

– Хорошо, – вздохнула она. Эмма уже заснула. Молли робко коснулась его плеча:

– Я рада, что все обошлось.

Рамзи напрягся, как пружина, и, неловко откашлявшись, выдавил:

– Простите, что я такой потный.

– Между вами и мной три одеяла. Вы же не промочили их насквозь, верно? К тому же я ничего не чувствую.

Слышалось мерное дыхание ребенка. Слава Богу, хоть малышка спокойна. Он ненавидел себя за то, что сейчас спросит, но и промолчать не мог.

– Молли, не расскажете о своем младшем брате?

И ощутил, как она оцепенела. Прошло несколько минут, прежде чем он снова услышал ее шепот:

– Он был таким чудесным ребенком. Тем летом ему как раз исполнилось десять. И плавал как утка, поэтому я в тот день растянулась на причале, не обращая на него никакого внимания. Помнится, мечтала о каком-то мальчишке. И так задумалась, что очнулась, лишь когда раздались его крики. Я бросилась На помощь, но пока. доплыла, он уже ушел ко дну. Конечно, я его вытащила, однако было поздно. Он так и не пришел в себя. Какой-то репортер усмотрел в этом сенсацию и написал, что, возможно, это не было несчастным случаем. Моего отца называют безжалостным, жестоким преступником. Почему дочь должна быть иной? Трудно удержаться от соблазна приписать ей хладнокровное убийство. Я была вне себя от тоски и отчаяния. Тедди мертв, а меня считали отродьем дьявола. И ничего не могла доказать.