"Волга" покинула просторный московский двор, вписалась в поток вымытых дождем автомобилей, запылав двумя глазами фар. Миша оглянулся. Сквозь залитое водой заднее стекло ничего, кроме размытых огней да света фар других машин, не было видно.

–  Напрасно беспокоишься, Михаил, - успокоил Сан Саныч. - Двое ретивых служак кинулись нас догонять и дб сих пор, уверен, мокнут, вжавшись в асфальт. Остальные предпочли не мочить головы и одежды. Наемные работники особой храбростью не блещут, что, ежели вдуматься, не унижает, а, напротив, говорит о них как о людях разумных. Не напрягай шею, партнер, погони за нами больше не будет... Ты внимательно слушал, о чем я спрашивал Дядю Степу и что он отвечал?

–  Да. И мне многое стало понятно... За исключением разве что ваших странных с Дядей Степой взаимоотношений.

–  О личных взаимоотношениях позже поговорим, сначала о деле. Сейчас же едем к Борису Николаевичу Тузановичу. Домашний адрес его я с твоих слов запомнил, как ехать, представляю. Надеюсь, сегодняшний ненастный вечер Борис Николаевич, как обычно, проведет дома, в кругу семьи.

–  Ага. С женой и сыном. Я тебе говорил - Боря домосед... Сан Саныч, только-только я начал врубаться, что к чему, и опять чувствую себя болваном. На фига мы едем к Тузановичу, а?

–  Сообщить оперативникам фирмы "Синяя Борода" мой точный адрес на улице Двадцати шести бакинских комиссаров мог только Тузанович. Ему я звонил, вызывая ветеринара. С его подачи вчера на лестнице нас поджидал киллер. Признаюсь тебе, партнер, - когда вчера, наткнувшись на труп Красавчика, мы убежали от ментов и помчались на мою конспиративную квартиру, я не лукавил, говоря о спешной необходимости изменить твою внешность и подлечить мое предплечье, но попутно я хотел проверить класс, уровень профессионализма противоборствующей стороны. Целью визита в квартиру на Юго-Западе, помимо прочего, была и эта проверочка, едва не закончившаяся плачевно. Зато сейчас я знаю, где, и приблизительно представляю, как мы возьмем "языка".

–  Блин! Ядрена кочерыжка!!! Опять... опять, блин, я ни хрена не понимаю! Опять ты скажешь: "Все объясню позже", а сейчас последуют новые инструкции. Кому на этот раз я должен кидать табак в глаза? Тузановичу?! Его жене? Сыну?

–  Не угадал. - Сан Саныч проигнорировал возмущенно-отчаянный тон Чумакова и продолжил говорить спокойно, почти бесстрастно: - Тузанович, возвращаясь с работы, как правило, ленится ставить свою бежевую "шестерку" в гараж, оставляет автомобиль у подъезда...

–  Да! Я тебе и об этом рассказывал. Убей, не врубаюсь, какая нам разница, где Тузанович паркует тачку?

–  Скоро мы доберемся до микрорайона, в каковом проживает семья Тузановичей, и ты, Михаил, предпримешь попытку угнать автомобиль начальника Центральной кинологической больницы... Забавно, правда, партнер, - от однофамильца одного популярного человека едем хулиганить к дому другого прохиндея с известными всей стране именем-отчеством. Богемная жизнь началась, будь она неладна...

* * *

Дождь хлестал по асфальту. Из грозового-проливного дождь превратился в упрямо-нудный природный душ средней интенсивности, словно кто-то в небесной канцелярии небрежно крутанул кран и ушел спать, не удосужившись как следует перекрыть воду. В пелене дождя подслеповато светились квадраты оконных проемов. Уличные фонари высвечивали дождевые капли, и лужи на асфальте блестели от белого электрического света. Сияла отмытая дождевой водой реклама. А вот Останкинской телебашни совсем не было видно, хотя с того места, где "Волга" свернула с проспекта Мира вправо, в обычную погоду останкинская игла просматривалась идеально.

"Волга" свернула с проспекта у гостиницы "Космос". Должна была свернуть возле "Космоса". Так сказал Сан Саныч. Мишу он высадил за полкилометра до поворота. Чумаков выскочил под дождь рядом с новым, открытым в конце девяностых входом в метро "ВДНХ".

Ступив нездешними подошвами ковбойских сапожков на залитую водой землю, Чумаков поднял воротник кожаной рубашки, сдвинул на затылок широкополую шляпу, подставляя дождю рыжие вихры, засунул руки в карманы кожаных штанов и, повернувшись спиной к невидимой телебашне, побрел в темноту, держа курс на силуэт церквушки, притулившейся меж серых домов с желтыми пятнами окон.

Тузанович жил на Ракетном бульваре. В одном из домиков-башен, построенных в начале шестидесятых. Миша однажды был в гостях у Бориса Николаевича на дне рождения и отлично запомнил родной дом-столбик Тузановича, окруженный со всех сторон зелеными насаждениями, с очень неудобным подъездом для машин. К заасфальтированной площадке возле дома вела единственная узкая дорожка - со встречной машиной не разъедешься никак. И сам пятак асфальта, приспособленный для стоянки автомобилей, тесный и неудобный, парковать тачку - сплошное мучение.

Вода стекала ручейками с кожаных одежд Чумакова. Согласно плану Сан Саныча, Миша шел по кромке Ракетного бульвара - широкого, покрытого травой, изъеденного пешеходными дорожками пространства меж двух жилых массивов. На бульваре было пустынно. Дождь загнал детей и подростков, собачников и влюбленных, пьяных и праздношатающихся кого в квартиры, кого в парадные. Возле окруженных газонами, кустарниками да тополями домов тоже ни души. На секунду у Миши возникло странное чувство, будто он остался единственным живым существом посреди вымершего города.