Как видно из вышеизложенного, наличие германских военных, военно-морских, военно-воздушных властей, а также сухопутных, воздушных, противовоздушных и военно-морских соединений, частей и служб в английской зоне оккупации Германии нельзя объяснить никакими особенностями оккупации английской зоны.

Содержание в английской зоне оккупации:

– немецкой армейской группы Норд,

– корпусной группы Штокхаузен,

– корпусной группы Виттхоф,

– II воздушного округа,

– управления военных округов в Хамморе, Итцехо, Неймюнстер-Рендсбурге, Фленсбурге, Гамбурге,

– 25 военных окружных и местных немецких комендатур,

– войск связи,

– танковых подразделений

противоречит решениям Потсдамской конференции и Декларации о поражении Германии.

Советское командование считает необходимым поставить вопрос о посылке комиссии Контрольного совета в английскую зону оккупации для ознакомления на месте с положением дела по разоружению и ликвидации германских вооруженных сил".

При обсуждении этого меморандума в Контрольном совете Б. Монтгомери под давлением фактов вынужден был признать наличие в английской зоне организованных немецких войск, будто бы "ожидавших роспуска или работавших" под его командованием.

Он пытался объяснить все это "техническими трудностями", якобы связанными с роспуском немецких солдат. Тут же, на заседании Контрольного совета, нам стало ясно, что обо всем этом знал верховный главнокомандующий экспедиционными силами союзников Д. Эйзенхауэр.

Позднее, на заседании Контрольного совета в ноябре 1945 года, Б. Монтгомери по этому поводу сказал:

– Я бы удивился, если бы мне сообщили, что существует разница между нашей линией поведения по этому вопросу и линией поведения моего американского коллеги, так как линия поведения, которой мы следуем, была с самого начала установлена во время объединенного командования под руководством генерала Эйзенхауэра.

Все стало яснее ясного. У. Черчилль, подписывая от имени своей страны обязательства немедленно, раз и навсегда искоренить немецкий милитаризм и ликвидировать германский вермахт, тут же давал секретные приказы военному командованию о сохранении вооружения и воинских частей бывшей гитлеровской армии как базы воссоздания западногерманской армии с далеко идущими антисоветскими целями. И все это, оказывается, было известно Верховному командованию экспедиционными силами союзников и лично Д. Эйзенхауэру. Не скрою, тогда это меня сильно огорчило, и мое первоначальное мнение о Д. Эйзенхауэре несколько изменилось. Но, очевидно, по-иному тогда уже не могло быть...

Когда И. В. Сталин узнал о двурушничестве У. Черчилля, он крепко выругался и сказал:

– Черчилль всегда был антисоветчиком номер один. Он им и остался.

Это было справедливое замечание в адрес У. Черчилля.

Чем дальше шло время, тем труднее становилось советской стороне работать в Контрольном совете. Чувствовалось, что Д. Эйзенхауэр и Б. Монтгомери по многим вопросам имели особые указания, которые противоречили принятым ранее решениям.

Припоминаются острые разногласия и длительные споры с англичанами и американцами по вопросу об установлении уровня выплавки стали для нужд Германии. Из тщательных подсчетов выходило, что для удовлетворения мирных потребностей Германий требуется пять миллионов тонн стали, и мы предложили узаконить эту обоснованную цифру. Англичане и американцы не согласились и настаивали на 11 миллионах тонн. Спорили, доказывали друг другу в течение 40 дней и еле-еле договорились на 8-9 миллионов.

А вся суть-то была не в заботе о нуждах немецкого народа, а в сохранении военно-экономического потенциала западных районов Германии, которому отводилась особая роль, вытекающая из послевоенной империалистической политики США и Англии.

Во время Потсдамской конференции И. В. Сталин вновь заговорил со мной о приглашении в Советский Союз Д. Эйзенхауэра. Я предложил пригласить его в Москву на физкультурный праздник, который был назначен на 12 августа.

Предложение было принято. И. В. Сталин приказал направить в Вашингтон официальное приглашение. В приглашении было сказано, что во время пребывания в Москве Д. Эйзенхауэр будет гостем маршала Жукова. Это означало, что генерал Дуайт Эйзенхауэр приглашался в Советский Союз не как государственный политический деятель, а как выдающийся военный деятель Второй мировой войны.

Поскольку он являлся моим официальным гостем, я должен был вместе с ним прибыть в Москву и сопровождать его в поездке в Ленинград и обратно в Берлин.

С Д. Эйзенхауэром в Москву выехали его заместитель генерал Клей, генерал Дэвис, сын Д.Эйзенхауэра - лейтенант Джон Эйзенхауэр и сержант Л. Драй. Во время этой поездки мы о многом переговорили, и мне казалось, что тогда в своих суждениях Д. Эйзенхауэр был откровенен.

Американскую, английскую и французскую армии, их организацию, доктрину и военное искусство я знал только теоретически. Меня же интересовала практическая деятельность Верховного командования экспедиционных сил в Европе.

– Летом 1941 года, - рассказывал Д. Эйзенхауэр, - когда фашистская Германия напала на Советский Союз, а Япония проявляла агрессивные намерения в зоне Тихого океана, американские вооруженные силы были доведены до полутора миллиона человек.

Военное нападение Японии в декабре 1941 года в Пирл-Харборе для большинства военного ведомства и правительственных кругов было неожиданным.

В этом отношении японское правительство действовало таким же хитрым и коварным методом, как германское правительство по отношению к Советскому Союзу.