Вот примерный ход моих мыслей: "Гравилет" лично мне нравится? Безумно. Желаю ли я, чтобы он получил "Интерпресскон"? Не то, что желаю, не могу представить, что он его не получит, это будет катастрофой для выстраданной Сидором и мной премии. Имею ли я право убеждать? Да. Потому что никакими служебными-финансовыми делами лично с Рыбаковым не связан - просто хорошие человеческие отношения. Опять же: любые подтасовки неприемлемы. Я не сомневался в себе, но и технически все сделал так, чтобы отвести любые возможные подозрения (о, а если бы я был в счетной комиссии, чтобы потом говорили?).

Я и сейчас убежден, что заставить кого-либо встать на точку зрения другого против воли невозможно. Вот если бы я проверял у голосующих бюллетени - того ли они зачеркнули, то да! Но ведь сколько я не убеждал Арбитмана (около часа спорили), не сомневаюсь - он голосовал за труд доктора Каца. И Свиридова я убеждал голосовать за "Гравилет" - он спорил, доказывал, и я доказывал. Я не знаю, за что он голосовал, скорее всего, я его не убедил, но разве это хоть чуть-чуть изменило что-то в наших отношениях?

"Гравилет" получил премию исключительно потому, что заслужил ее, никакие интриги не были тому причиной. Может быть я двоих-троих (пусть даже пятерых) переубедил в своей правоте. Но ведь не запрещено никому было убеждать и против "Гравилета" - даже специальные официальные часы мы этому отвели.

Я понимаю, что Андрей Геннадиевич Лазарчук может затаить на меня обиду - разница в голосах оказалась очень невелика (но ведь можно сказать, что Бережной убедил всех присутствовавших на агитации, а то бы они...). Более того, не ощущая за собой вины, я чувствую себя виноватым перед Лазарчуком. Я дважды перечитывал "Иное небо" - классная вещь, еще неоднократно буду перечитывать, слов нет. Но ведь перевернул-то все в моей душе и заставил страдать не понарошку "Гравилет "Цесаревич", черт побери!

Естественно, мне очень бы хотелось, чтобы премия "Интерпресскона" процветала, чтобы ничто не марало ее репутацию. Мы с Сидором понимаем, что она еще не совершенна (мягко сказано), но понимаем, что СОВЕРШЕННОЙ И НАИБОЛЕЕ ПРЕСТИЖНОЙ ни одна премия родиться не может. Надо работать и нарабатывать. Поэтому я очень благодарен всем, кто что-то предлагает по улучшению той же системы подсчета - надо думать и менять. Поэтому я взываю вслед за Аланом Кубатиевым: пусть каждый начнет с себя и прочитывает номинируемые произведения, раз недрожащей рукой берет списки для голосования.

Но я принимаю, все упреки в свой адрес. Виноват. И очень сожалею, что все так получилось. Нет, не что "Гравилет" победил, так и должно было быть. Но лучше бы было, если бы все сами прочитали, и не надо было бы ничего никому разъяснять.

В любом случае, дабы не повторялось подобное, я торжественно обещаю: ни по одному из произведений списка во время "Интерпресскона" никто от меня ни слова не услышит, даже если очень попросит. Естественно, как читатель я не собираюсь отказываться от душевной потребности обсуждать прочитанное на кухне с друзьями - но, как частное лицо. Более того, чтобы на страницах "Двести" печатать обсуждения и по возможности произведения списка, я вышел из номинационной комиссии.

Мне как-то все непросто привыкнуть к мысли, что меня рассматривают как должностное лицо, имеющее власть. Недавно оргкомитет "Интерпресскона" заседал, образовали Совет, куда вошли Сидорович, Б.Н. и ваш покорный слуга. И сразу был задан вопрос: кто будет обладать властью приглашать или не приглашать на "Интерпресскон". Да, эти трое. Да, у меня появилась с Сидором такая власть. Но я не стремился к ней. И видит бог, я никогда никому не отказывал, если кто-то искренне работает на фантастику. Все, кто каким-то образом вышли на нас Сидоровичем ПРИГЛАШЕНИЯ ПОЛУЧИЛИ. Не вижу, почему это должно измениться.

А "Гравилет "Цесаревич" - лучшее из прочитанного мною не только в прошлом году, но и в прошлой пятилетке. Вот только когда Вячеслав Михайлович, следующее произведение напишет?
– тоскует душа поклонника.

Андрей Николаев, 5 октября 1994 г.

* * * БОРИС ЗАВГОРОДНИЙ (Волгоград):

Даже не знаю с чего начать. Наверное с главного - и любимого и больного, и интересного, и надоевшего.

МАЛЬВИНА: Итак, начинаем урок. У вас два яблока. Предположим, что вы отдали одно яблоко Некто. Сколько у вас осталось яблок?

БУРАТИНО: Два.

МАЛЬВИНА: Почему же два? Ведь вы же отдали одно яблоко Некто.

БУРАТИНО: А я не отдам одно яблоко Некто, хоть он дерись!

Комментарии, по-моему, излишни. Хотя именно как комментарии и комментарии к комментариям я и задумывал свой ответ "Интерпресскону", а точнее, "Сидоркону-Оберхаму" и "Двести". "Сидоркон-Оберхам" удалось прочесть будучи, на Комариной Плеши, а "Двести" прямо в гранках на квартире у Николаева.

Сережа, Андрей, вы бы видели, как все рвали ваш журнал из рук друг друга - АТАС! Читали запоем (как не всякой "Массандре" приснится) и спорили-спорили, ругая кого нужно, хваля кого не нужно. Вполне адекватно, короче. И даже забыли на время споры по свежим номерам "Черного Баклана", так кто-то образно назвал на Плеши "Страж-Птицу".