— М-м, — проговорил Грегор. — Вы не воспользовались вашей комм-картой. — В ответ на смущенный взгляд Марка он мягко добавил: — Я дал ее вам не как сувенир.

— Я… не оказал вам никаких услуг, которые позволили бы мне вас беспокоить, сир.

— У вашей семьи в Империи почти неисчерпаемый кредитный счет. Знаете, вы можете им воспользоваться.

— Я не просил ни о чем.

— Знаю. Благородно, но глупо. Может, вы еще тут у нас приживетесь.

— Не хочу одолжений.

— Множество новых предприятий начинаются с заемного капитала. Его выплачивают потом, и с процентами.

— Я раз попробовал, — сказал Марк горько. — Я позаимствовал дендарийских наемников и обанкротился.

— Хм. — Улыбка искривила губы Грегора. Он поглядел поверх головы Марка на толчею, явно образовавшую пробку в вестибюле. — Мы еще поговорим. Желаю приятного ужина. — Кивок превратился в официальное императорское позволение удалиться.

Марк с трудом поднялся на ноги, должным образом отсалютовал и ретировался к ожидавшей его графине.

По завершении долгой и скучной церемонии уплаты налогов дворцовая прислуга накрыла банкет на тысячу персон, распределив гостей в соответствии их рангам по семи залам. Марк обнаружил, что ужинает за столом сразу ниже стола самого Грегора. Вино и искусно приготовленные яства давали ему предлог не вести разговоров с соседями. Он жевал и потягивал вино как можно медленнее и все же ухитрился под конец неудобным образом переесть и напиться до того, что его повело от алкоголя. Лишь тогда он заметил, что графиня с каждым тостом просто обмакивает губы. Он взял на вооружение ее стратегию. Жаль, что он не заметил этого раньше, но по крайней мере после ужина он был в состоянии идти, а не выползти из-под стола, лишь комната слегка кружилась.

Могло быть и хуже. Я бы мог пройти сквозь то же самое, делая вид, что я — Майлз Форкосиган.

Графиня отвела его в бальный зал с инкрустированным паркетом, уже освобожденный для танцев, хотя танцевать еще никто не начал. Оркестр из живых исполнителей, одетых в мундиры Имперской Службы, расположился в углу залы. В этот момент лишь полдесятка музыкантов исполняли какую-то камерную прелюдию. Высокие двери с одной стороны залы были открыты холодному ночному воздуху галереи. Марк отметил их на предмет будущего бегства. Каким невыразимым облегчением было бы остаться сейчас в темноте, одному! Он даже снова заскучал по своей каюте на борту «Сапсана».

— Вы танцуете? — спросил он у графини.

— Сегодня вечером — только один танец.

Объяснение сказанному последовало вскоре, когда император Грегор появился в зале и со своей всегдашней серьезной улыбкой вывел графиню Форкосиган, открывая бал. Когда мелодия повторилась, к ним присоединились и другие пары. Форские танцы, похоже, были медленными и официальными, пары скорее располагались сложными группами, а не каждая сама по себе, и в танце было слишком много точных па, чтобы их запомнить. Марк нашел этот образ действия слегка аллегоричным.

Лишившись своей спутницы и защитницы, Марк побрел в боковую комнату, где громкость музыки приглушилась просто до звукового фона. На столах для фуршета, выстроившихся вдоль одной из стен, было накрыто еще больше напитков и закусок. На мгновение он жадно задумался о привлекательности алкогольной анестезии. Туманное забвение… Ну да, конечно. Напиться на людях, чтобы его потом, без сомнения, на людях же стошнило. Как раз то, что нужно графине. Он и так был на полпути к этому.

Вместо этого он отступил в оконную нишу. Его угрюмого вида хватало, чтобы заявить на нее права в пику всем подходящим. Марк прислонился к стене в тени, скрестил руки на груди и мрачно настроился потерпеть. Может, он сумеет уговорить графиню забрать его домой пораньше, после этого единственного танца. Но, похоже, она собирается обработать множество людей. Она выглядела расслабленной, общительной, жизнерадостной, но при всем этом он нынче вечером не слышал от нее ни единого слова, которое не служило бы какой-то цели. Такой огромный самоконтроль при столь сильной скрытой напряженности был почти тревожным.

Мрачное настроение сделалось еще мрачнее, стоило ему задуматься о том, что же означает пустая криокамера. СБ не вездесуща, сказала как-то графиня. Проклятье… предполагается, что СБ видит все. Вот что подразумевают зловещие серебряные Глаза Гора на воротнике Иллиана. Или репутация СБ — лишь плод пропаганды?

Одно определенно. Сам по себе Майлз из криокамеры не выбрался. Разлагается он, дезинтегрирован или по-прежнему заморожен, где-то должен существовать свидетель или свидетели. Нить, зацепка, связь, тропинка из чертовых хлебных крошек, хоть что-то. Думаю, если не окажется ничего, я умру. Что-то должно быть.