В коридоре раздалось быстрое шлепанье сандалий по полу, скрипнула дверь. Леонтиск обернулся. Молодая рыжеволосая рабыня (фракиянка? иллирийка?) с наивным бледным лицом и голубыми глазами с поволокой неуверенно застыла на пороге. Тонкими, открытыми по локоть руками она прижимала к обозначившейся под туникой острой девичьей груди беленый свиток пергамента, склянку с чернилами и стилос.

— Это хозяин … велел принести… — смущенная пристальным взглядом Леонтиска, девушка потупила взгляд, порхнула к стоявшему в углу трехногому шестигранному столику, неловко свалила на него прижатые к груди предметы.

— Кто ты, нимфа? Я тебя раньше не видел. Как твое имя? — не отрывая взгляда, спросил Леонтиск, восхищенный милой неловкостью юной невольницы.

Коротко звенькнул, норовисто спрыгнув со стола, металлический стилос.

— Левия.

Она задержалась у столика, словно не зная, что делать дальше. Вскинула глаза, смутилась, потупила, нагнулась было, чтобы поднять стилос, передумала, вспыхнула, выбежала прочь.

Снисходительно-удивленно покачав головой (дитя! дитя!), Леонтиск опустился на корточки, поднял железный стержень и бросил его на стол. В этот момент раздалось хлопанье крыльев и в проем приотворенного окна заглянул нахальный мокрый ворон, привлеченный, по-видимому, блестевшим на стене оружием.

— А ну, прочь отсюда, крылатый демон! — крикнул Леонтиск, испуганно складывая пальцы в знак, отгоняющий нечистую силу.

Сверкнув желтым глазом, зловеще каркнув на прощанье, ворон исчез за окном.

— Проклятье, какая дурная примета! — пробормотал молодой воин, усаживаясь за стол и доставая нож.

Для написания лакедемонской скиталы — тайной грамоты — требовалась длинная пергаментная лента, намотанная на палку определенного диаметра. Слова наносились поперек намотанных полос, так что в размотанном виде лента представляла собой лишь беспорядочный набор букв и обрывков слов, и чтобы прочитать текст, нужно было намотать ее определенным образом на точно такую же палку-скиталу. Главная скитала Эврипонтидов находилась у Пирра, спартанского царевича, а его соратники, выезжавшие за пределы Лаконики с поручениями, получали скиталы-двойники для тайной переписки.

Сейчас Леонтиск, осторожно достав скиталу из поясной сумки, плотно обмотал ее вырезанной из пергамента лентой и, окунув стилос в чернила, торопливо выводил предназначенные Пирру строки послания. «Командир, стратеги афинян и вожди ахейцев, сговорившись с твоими врагами в Лакедемоне, замыслили сгубить тебя и царственного отца твоего. Убийца прибудет с посольством ахейцев. Остерегайся яда, не доверяй иноземцам, обереги государя. Сам собираюсь вернуться в Лакедемон немедленно по исполнении задания.

Да защитит тебя Афина, Пирр Эврипонтид. Все так же верный тебе,

Львенок».

Раздался осторожный стук. Дверь приотворилась, в оружейную бесшумно ступил стройный юноша с лицом, еще не остывшим от яростного жара горна. Кроме крутых плеч и бугрившихся мускулами рук ничто не выдавало в нем кузнеца: взгляд его был задумчивым, если не сказать — отрешенным, лицо удивляло изяществом черт, а осанка — благородством.

— Приветствую тебя, Леонтиск, сын Никистрата, — вежливо поклонился вошедший.

— Привет, Каллик! Давненько я тебя не видел, клянусь Меднодомной! — Леонтиск вскочил с табурета, дружески хлопнул юношу по каменному плечу.

— Два года, с твоего прошлого приезда. А в этот раз, четвертого дня, когда ты только прибыл, отец отправлял меня по делам в Мегару. Потому меня не было, когда ты заходил к нам, — Каллик виновато улыбнулся.

— Я рад тебя видеть, клянусь богами! Ты так возмужал! Кузница сделала из тебя настоящего мужчину. Сколько тебе сейчас? Семнадцать, шестнадцать?

— Уже почти восемнадцать.

— Боги! А мне, значит, двадцать один! А ведь недавно совсем было как тебе сейчас! Как бегут года, как быстро мы старимся!

Леонтиску удалось-таки вызвать улыбку на флегматичном лице парня. Сыну стратега было неловко, что он заставляет этого юношу отрываться от любимого ремесла, ехать неведомо куда по делам, его абсолютно не касающимся. Каллик, однако, ни полунамеком не высказал неудовольствия, даже если испытывал его, и сразу перешел к делу:

— Отец сказал, что я должен сделать. Сейчас на кухне готовят продуктовую суму, а Клитарх и Аэроп (Леонтиск вспомнил, что это имя среднего сына Менапия) пошли за вторым конем. Я отправлюсь немедленно, как все будет готово.

— Спасибо тебе, Каллик. Клянусь, я не забуду твоей помощи.

— Тебе действительно не за что меня благодарить. Я так давно мечтал побывать в Спарте, увидеть этот город великих воинов и древней славы…

— Вот как? — Леонтиска удивили не столько слова, сколько выражение сдержанного восторга, с каким они были произнесены. Про себя он подумал: «Ну и дуб же этот Менапий, считающий, что его первенец ничем не интересуется! Как он сказал? „Только ест, спит, да в кузне работает“? Н-д-а!»