Пока внешне ничто будто бы не давало повода для излишней тревоги, но доктор Зорге всем своим существом ощущал напряженность политической атмосферы, как перед близкой грозой, когда начинают ныть старые раны и непонятная тяжесть затрудняет дыхание. Теперь Рихард хорошо разбирался почти во всем, что его окружало, он знал, о чем говорили на секретных заседаниях Тайного совета, ему были известны доверительные разговоры в генеральном штабе, настроения в правительстве, в германском посольстве. Ему доверяли настолько, что предложили стать руководителем нацистской партийной организации в районе Токио — Иокогама и даже… просили наблюдать за послом германского рейха — генерал-майором Эйгеном Оттом.

Такое предложение сделал Рихарду новый полицейский атташе германского посольства оберштурмбаннфюрер СС Йозеф Майзингер, с которым Зорге иногда встречался за карточным столом. Рихард сумел расположить к себе эсэсовца-контрразведчика, войти к нему в доверие, — правда, для этого приходилось иногда проигрывать Майзингеру в покер…

Как— то вечером они играли в карты в посольстве. Майзингеру бешено везло. На радостях оберштурмбаннфюрер крепко выпил. После игры, когда встали из-за стола, Майзингер пошел было провожать Рихарда к машине, но по дороге предложил на минуту завернуть к нему в кабинет -есть разговор.

Гестаповец поставил перед Зорге бутылку кюммеля и сказал:

— Послушай, Ики, что я тебе скажу… Послушай и забудь… будто ничего не слышал… Ты хорошо знаешь нашего посла генерала Отта?… Знаешь! И то, что он путался с генералом Шлейхером, тоже знаешь?… Верно! А Шлейхер участвовал в путче против нашего фюрера, и его застрелили, как собаку… Ты, оказывается, все знаешь. Послушай, иди к нам в гестапо!… Не согласен. Жаль!

Новая бутылка водки сделала свое дело, Майзингер заговорил громко, отрывисто, язык его заплетался, и он без причины смеялся.

— Ты что, думаешь, я пьянее тебя! Нисколько! — Майзингер потянулся к бутылке и опрокинул ее. — Давай поговорим о деле… Так вот, ты должен следить за Оттом, другой этого не сумеет. Здесь я тебе одному доверяю… Наблюдай, понял!…

Йозеф Майзингер, человек двухметрового роста, с кулачищами-кувалдами, внушал страх всем сотрудникам посольства. Женатый на секретарше Гиммлера, друживший с начальником гестапо Мюллером, с руководителем шпионско-диверсионной работой за границей Гейдрихом, Йозеф Майзингер приехал в Токио по их заданию, чтобы возглавить полицейскую слежку в посольстве, установить связь с японской контрразведкой [17] . И вот с этим человеком оказался сдружен» Рихард Зорге.

— Я не люблю кого? — пьяно бормотал Майзингер. — Интеллигентов, евреев и коммунистов… Вот кого! — Он забыл, о чем только что говорил, и перешел на другое. — Ну, а ты согласен стать нашим руководителем? Каким? Гаулейтером национал-социалистской партии в Японии. Вот каким! Всех надо держать вот здесь, — поднял он кулак. — Отказался?! А почему отказался?

— Да так, не хочу!… Я предложил им устраивать собрания в кабаке «Фледермаус» и чтобы у каждого нациста сидело на коленях но две японки, а они не согласились. Ну я и отказался…

Майзингер захохотал:

— Правильно! На каждого по две японки — вот это собрание национал-социалистской партии!… Зря ты не пошел!

С течением времени сотрудник всесильного управления имперской безопасности оберштурмбаннфюрер Майзингер проникся к доктору Зорге полнейшим доверием, он называл его покергеноссе, приятель по карточному столу.

В германском посольстве генерала Умедзу Иосидзиро называли Кайзером VI Маньчжурским… После Хондзио, нынешнего адъютанта императора, он, начиная от мукденского инцидента, был шестым командующим Квантунской армией. Шестым правителем Маньчжоу-го.

Новый командующий прибыл в Маньчжурию в разгар номонганской битвы, когда уже все было потеряно и ничего нельзя было поправить. Он ужаснулся тому, что произошло под Номонганом. Как русским удалось провести такого опытного, расчетливого генерала, как Уэда! Оказалось, что в течение двух месяцев они накапливали силы, делая вид, что готовятся к длительной обороне. Им удалось создать трехкратное превосходство над силами Шестой армии, тогда как считалось, что императорские войска численно превосходят русских в четыре-пять раз… Какие ужасающие потери: 23-я дивизия окружена в номонганскпх холмах и полностью уничтожена; 7-я дивизия понесла меньшие потери, но тоже практически перестала существовать. Не помогли даже современные мощные железобетонные укрепления, которые возвели инженерные войска Квантунской армии с расчетом на будущее — номонганский укрепленный район должен был стать исходным рубежом для плана «Кан Току-эн», стратегического удара по Забайкалью. К тому же русские применили какое-то новое, неизвестное оружие — реактивную артиллерию: ракеты-снаряды обрушили ливень грохочущего огня…

Единственное, что удалось сделать новому командующему, — осуществить ночной контрудар по тылам противника. Уничтожили два десятка русских машин с боеприпасами — и это все! Для подкрепления Квантунской армии в район боевых действий дополнительно направили три дивизии — две из них сняли с китайского фронта. Но не хватало главного — времени. Императорская ставка отдала приказ: не расширяя конфликта, нанести тяжелый ответный удар всеми наличными войсками Квантунской армии, чтобы восстановить пошатнувшийся военный престиж Японии, и после этого начать переговоры об урегулировании инцидента (бои под Номонганом все еще называли «инцидентом»). Но было поздно. Японские войска продолжали нести потери. 16 сентября японское командование подписало перемирие с русскими.