В офисе Гровс больше не замечал Джейн… Ее терзания усилились, когда она получила из дома письмо. На конверте стоял адрес: «Армия Соединенных Штатов. № 1633. Миссис Джейн Флеминг». Отец писал: пришла телеграмма от Питера. Он жив и возвращается в Штаты.

— Жив! Жив Питер! Какое счастье… — И вдруг Джейн сникла, вспомнив о Гровсе. Как ненавидела она этого человека!… Пит оставил ей морфий, чтобы спастись от насилия японских солдат… Это сделал Гровс — американец…

Вскоре пришло письмо от Пита. Он попал в плен к японцам, бежал с Коррегидора. Теперь они снова будут вместе… Он просил жену хотя бы на несколько дней приехать домой…

Джейн поехала, хотя сделать это было не так просто — из Лос-Аламоса очень неохотно выпускали сотрудников Манхеттенского проекта.

Внешне все обстояло хорошо. Но когда Джейн оставалась одна, ее грызла и мучила поселившаяся между ними ложь.

После отпуска Пит собирался в Европу. Снова воевать! Он уже получил предписание. Джейн опять жила в бесконечной тревоге. Нельзя много крат испытывать судьбу. В следующий раз Пит уже не вернется…

Как ни ненавистен был ей генерал Гровс, Джейн решила именно к нему обратиться за помощью. Она знала, что для какой-то цели в их управлении формируют авиационную группу. Летчиков оставляют в Штатах, и они проходят дополнительное обучение. Вот бы Питу поступить в эту группу! Говорят, что война скоро кончится; если Пит задержится в Штатах, может быть, ему не придется возвращаться на фронт…

Собрав все свое мужество, Джейн пошла к Гровсу. Неожиданно Гровс согласился без лишних разговоров. Да, ему нужны опытные летчики. Очень хорошо, что Флеминг испытатель. Пусть он обратится в штаб военно-воздушных сил, Гровс скажет кому следует…

Летчика Питера Флеминга приказом штаба военно-воздушных сил прикомандировали к 509-му авиационному полку тяжелых бомбардировщиков, который располагался в штате Невада неподалеку от закрытого города Лос-Аламос. В атомном государстве бригадного генерала Гровса появились свои авиационные силы. Личный состав полка насчитывал около двух тысяч человек. На вооружение авиационного полка передали современные тяжелые бомбардировщики, «летающие крепости» — «Б-29».

Близилось испытание атомной бомбы. Его решили проводить в Аламогордо, недалеко от Лос-Аламоса, выбрали для этого участок в тысячу квадратных километров. Война в Европе подходила к концу, и у ядерных физиков, создававших атомную бомбу, все чаще возникали раздумья — понадобится ли вообще теперь подобная сверхмощная бомба. Сомнения усилились, когда стало известно, что Германия на несколько лет отстала от Соединенных Штатов в создании атомного оружия. Генерал Гровс, ставший первым атомщиком Америки, чтобы знать об этом досконально, послал в Европу разведывательный отряд, так называемую секретную миссию «Алсос», поручив отряду захватить всех немецких ученых, занятых в области ядерной физики, все оборудование атомных лабораторий и теоретические расчеты. Миссия «Алсос» продвигалась порой впереди наступающих американских частей. Но секретное оружие, которым Гитлер шантажировал противников, оказалось блефом. Работа немецких физиков в этой области находилась в зачаточном состоянии.

Роберт Оппенгеймер завел об этом разговор с Гровсом. Руководителя главной лаборатории Манхеттенского проекта Оппенгеймера называли «отцом атомной бомбы». Теперь родитель не хотел, чтобы его детище появилось на свет.

— Война кончается, — говорил он, — фашизм будет побежден и без атомной бомбы. Зачем же она нужна? Мы создаем бомбу на том месте, которое прокляли индейские племена. Не проклянут ли нас с вами потомки, генерал Гровс, если мы выпустим в мир эту страшную силу?

— Хотите узнать мое откровенное мнение? — спросил его Гровс. — Бомба должна появиться во что бы то ни стало до конца войны! С Германией или с Японией, это безразлично, было бы на кого сбросить!… Наступило время думать не о войне, а о том, что будет после нее. Надо припугнуть, слышите, припугнуть планету, чтобы весь мир знал, каким оружием владеет Америка. Только Америка, и больше никто — ни русские, ни англичане! Вы поняли меня, Оппенгеймер? Так думаю не один я — за мной стоят истинные патриоты Америки!

— Но это же фашизм! — с негодованием воскликнул ученый. — Я тоже патриот, но думаю иначе…

Генерал Гровс не простил Роберту Оппенгеймеру этого восклицания. После войны он посадил его на скамью подсудимых, обвинив в антиамериканской деятельности, в давних связях с левыми элементами.

Но было бы пустяком, считал Гровс, если бы только они — ученые-физики, эти битые горшки — бунтовали против его идей. С ними бы Гровс легко справился.

Гровса и его единомышленников сильнее беспокоило другое — подобные же настроения президента!

Со смертью президента тревога сторонников атомного шантажа отпала. Рузвельт умер 12 апреля 1945 года. Умер неожиданно и странно. Он вдруг воскликнул: «У меня ужасно болит голова!» — и потерял сознание…

Страна погрузилась в траур. Распространился слух, что президент умер не своей смертью… Слух удалось быстро погасить. После похорон президента Гровсу показали подготовленную речь Рузвельта, которую он не успел произнести.

«Сегодня мы стоим перед исключительно важным фактом того, что для спасения цивилизации мы должны развивать науку о человеческих взаимоотношениях — развивать способность всех людей жить вместе и трудиться на одной и той же планете в условиях мира», — собирался сказать Рузвельт.

Это было совершенно противоположное тому, что исповедовал генерал-подрядчик Гровс, мечтающий припугнуть планету…

Со смертью Рузвельта исчезло главное препятствие на пути сторонников атомного шантажа.

Преемником Рузвельта стал бывший вице-президент Соединенных Штатов бесцветный человечек с маленьким птичьим лицом и таким же крохотным интеллектом, — Гарри Трумэн. Через несколько часов после смерти Рузвельта он принял присягу. Положив руку на библию, Трумэн как-то очень неуверенно сказал, что будет следовать курсу покойного Рузвельта. Об этом своем обещании новый президент помнил лишь несколько минут.