На светских раутах вовсю обсуждались результаты врачебной экспертизы мертвых тел с акцентом на странных точечных разрезах, проникающих вплоть до артерий, из чего делался вполне обоснованный вывод о возможности эпидемии вампиризма.

Шериф Айкен узнавал обо всей этой галиматье достаточно быстро, хотя и из третьих-четвертых рук, но вносить ясность не собирался. Его настолько утомили бесчисленные просьбы сильнейших людей округа дать им хоть одним глазком взглянуть на материалы следствия, что уже через неделю он был вынужден буквально скрываться от назойливых просителей, полагая, что, если не давать никакой информации, все утихнет само собой.

Но шли дни, а интерес общества к «орлеанскому упырю» не только не падал, но, напротив, болезненно рос, и наступил день, когда даже мэр города мистер Торрес не выдержал.

— Что там у вас с этим вампиром, Айкен? — прямо затребовал он отчета.

— Нет никакого вампира, мистер Торрес, — попытался уклониться от опасной темы шериф.

— Ну да, — ухмыльнулся мэр. — Вампира нет, а восемь трупов с выпущенной кровью есть. И как это понимать?

— Следствие еще не закончено, — поджал губы шериф.

Мэр сердито нахмурился.

— И еще… Айкен, — продолжал Торрес. — Не поддавайтесь вы этим ниггерским байкам и не пытайтесь повесить это преступление на Лоуренсов.

— А если сэр Джонатан все-таки окажется виновным? — едва удерживая мгновенно вспыхнувший гнев, поинтересовался шериф.

— Чушь, Айкен, — отмахнулся мэр. — Полная чушь.

Торопливое, суетное и бесстыжее поведение власти Джонатана просто взбесило. Полиция сделала все, чтобы его композицию никто не увидел, и тем самым свела весь нравоучительный эффект от нее почти к нулю.

«Ладно-ладно, — сварливо думал он. — Раз так, я вам еще устрою…»

Джонатан понимал, что в следующий раз должен оказаться еще умнее и еще изобретательнее. Но придумать способ устранить полицию хотя бы на несколько часов долго не удавалось.

Лишь оказавшись у парома, Джонатан вдруг понял, что не в полиции дело! Черт с ней, с полицией! Главное — люди, зрители! И скрещение дорог у переправы — как раз то, что надо. Именно здесь сходятся пути тысяч и тысяч потенциальных зрителей. И даже если композиция простоит хотя бы час… О-о-о! Этого будет достаточно.

Он стал следить за кишащим у переправы через Миссисипи человеческим муравейником и вдруг понял, что совершенно напрасно ограничивает свои возможности, и куклы могут и должны двигаться! Пусть просто, пусть самым примитивным образом, но могут! Тогда впечатление от контраста «мертвое — живое» будет гораздо сильнее.

«Я это сделаю! — решил он. — Обязательно!»

Только одно смущало Джонатана: отсутствие внятной идеи композиции. Он говорил себе, что это придет, что идея обязательно родится, когда настанет срок, и все-таки немного расстраивался. Все его существо истинного художника противилось тому, чтобы начинать дело без ясного, по-настоящему достойного воплощения образа.

Но время шло, идея все никак не желала появиться на свет, и Джонатан понял, что далее тянуть немыслимо, ибо момент перелома, когда надо двигаться вперед — во что бы то ни стало, — уже наступил.

Момент перелома, когда шериф Тобиас Айкен понял, что более тянуть немыслимо, наступил в начале июля 1848 года. К этому времени он притерпелся к беспредельному любопытству света и перестал прятаться от публики, а внешне и вовсе выглядел спокойным и уверенным, как в самые лучшие свои годы. Но уже после разговора с мэром города Сильвио Торресом ему стало как-то особенно ясно, что, если он это дело не закроет, на следующих выборах ему в шерифы не пройти. А как жить без работы и без того положения в обществе, к которому он привык, Айкен еще не знал.

Он тщательно обдумал все свои законные и не вполне законные возможности, взвесил степень риска и в конце концов решился.

Еще с весны Айкен арестовал за мелкие нарушения с три десятка кочующих из штата в штат в поисках работы бродяжек. И теперь, внимательно просмотрев список арестованных, выбрал шестерых и стал по одному вызывать их для беседы.

— На свободу хочешь? — тщательно скрывая свои истинные чувства и участливо глядя в глаза каждому, интересовался он и, получив утвердительный ответ, через силу ласково улыбался: — Тогда придется на меня поработать.

Нарушители мгновенно пугались, но, узнав, что от них не требуется стучать на соседей по камере, постепенно отходили, а в их плутоватых глазах появлялся интерес к жизни и желание хоть как-то ее улучшить.

— Но смотри, если обманешь, я тебя из-под земли достану, — давал себе волю и угрожающе нависал над собеседником шериф. — У меня во всех южных штатах друзья.

И только после этого внушительного вступления начинался собственно разговор, после чего от шестерых кандидатов осталось сначала пятеро, а затем и четверо. И вот с этими оставшимися шериф уже поработал основательно.