Пациент лежал, облокотившись на пару подушек, смотрел какую-то «мыльную оперу» и при виде посетителей не шелохнулся. Впрочем, скоро стало ясно, почему он и не мог этого сделать: его запястья пристегнули к кровати ремнями. Эйдриен стремительно повернулась к психиатру и строго потребовала:

— Освободите его сейчас же!

— Потерпите, скоро я сниму эти ремни, — заверил Шоу, мягко отстраняя спутницу. По-отечески положив ладонь на плечо пациента, он проговорил: — Льюис, я должен сказать вам кое-что очень важное. Пожалуйста, выслушайте.

Реакции не последовало, но психиатр не сдавался:

— Льюис, у нас совсем мало времени. Скажите, вы меня слышите или нет?

Тишина. Эйдриен поразилась, насколько постарел Льюис с тех пор, как она последний раз его видела. Лет на десять, не меньше. Лицо осунулось, скулы покрылись щетиной, а запавшие глаза избегали ее взгляда. Не в силах терпеть это дальше, девушка схватила пульт и выключила телевизор. На это Макбрайд отреагировал самым неожиданным образом: он повернулся к ней и поблагодарил:

— Спасибо, а то мне это кривлянье уже на нервы действует.

Эйдриен хихикнула, обрадовавшись, что добилась от него хоть какой-то реакции.

— Послушайте, Льюис, — властно обратился к пациенту Шоу.

Тот покачал головой и закрыл глаза.

— Доктор, оставьте меня. — Голос звучал глухо, точно сквозь каменную стену.

— Я вас выписываю, — объявил психиатр.

Слова не сразу проникли в капсулу отрешенности, которой окружил себя Макбрайд. Его глаза приоткрылись, и он искоса посмотрел на врача.

— Только сначала вам придется внимательно меня выслушать, — проговорил Шоу.

Пациент затаил дыхание. Его собеседник откашлялся, словно собираясь сообщить нечто важное, как вдруг в разговор вмешалась Эйдриен.

— Ты не виновен! — выпалила она, не в силах оттягивать важное объяснение. — Ты никого не убивал.

— Позвольте мне самому… — прервал ее Шоу.

Эйдриен коснулась ладонью щеки Макбрайда, повернула к себе его лицо и заглянула в глаза:

— Я проверила по архивам. Ни убийства, ни полицейского расследования — все это ложь.

Льюис покачал головой:

— Нет, я знаю, что случилось. Такого не придумаешь.

— Ты ошибаешься. У тебя даже жены не было, не говоря уж о ребенке. — Эйдриен замолчала и некоторое время колебалась: сказать ли, что его среди живых тоже формально нет? — Это так же, как у Никки — тебя каким-то образом заставили поверить в несуществующее.

— Кто заставил? — скептично проговорил Макбрайд, даже не рассчитывая на ответ, поставивший Эйдриен в тупик. Та промолчала, и он повторил: — Кто?

Не находя ответа, девушка посмотрела на Шоу. Тот тоже молчал. Тогда Эйдриен пожала плечами и призналась:

— Не знаю. Кто-то.

Макбрайд отвернулся и глухо проговорил:

— Не надо, впустую это. Я все прекрасно помню — мне до сих пор кажется, что у меня бита в руках.

— Лью, — начал Шоу, но тот перебил его и заговорил с Эйдриен:

— То есть ты хочешь сказать, что я просто экран для чьего-то проектора?

Собеседница подумала, пожала плечами и ответила:

— Ну, в некотором смысле да.

Льюис обратился к психиатру:

— Ладно, предположим, вы правы. Только я не вижу в этом смысла. С чего вдруг кому-то понадобилось, чтобы я считал себя убийцей? — Шоу молча нахмурился, и Макбрайд с отчаянием обратился к Эйдриен: — Какой смысл?

Вопрос повис в воздухе, и в пустой, стерильной комнате наступила сверхъестественная тишина. Трудный вопрос, на который так сразу и не ответишь. Эйдриен отчаянно пыталась найти объяснение тому, что случилось с Лью. И вдруг нашла. Оно оказалось таким простым. Она откашлялась и сказала:

— Чтобы ты покончил с собой. Как Никки.

Когда с Макбрайда сняли ремни, он смог прочесть вырезку из «Икземинера». Затем Шоу сказал ему:

— Лью, а теперь я хотел бы вас загипнотизировать.

— Нет уж, док, увольте: плавали — знаем. Если не возражаете…

— Я не смогу вас отпустить, — объяснил Шоу, — пока не удостоверюсь, что вы не находитесь под влиянием постгипнотического внушения. Откуда бы оно ни происходило.

Пациент задумался и обратил на доктора непокорный взгляд.