Зато в качестве пилота вертолета ему не было равных. Он мог взлететь в любую погоду, и не было такой площадки, на которую он не смог бы приземлиться.

По приказу Вестрема он направил свой вертолет прямо к шоссе на северной окраине города. В мгновение ока он оказался над пропускным пунктом, который находился всего в миле с небольшим от парка, где была стоянка вертолетов. Он сразу заметил, что солдаты у пропускного пункта машут руками в восточном направлении, в сторону холмов.

Лоббоу направил машину в указанную сторону и вскоре уже летел над головами людей, торопливо карабкающихся на покрытые густым кустарником холмы. Они шли напролом, и в их неудержимом стремлении вперед проглядывало безумие. Выглядело это все как сцена из фантастического фильма.

Джим почувствовал, как у него зашумело в голове. Сначала он подумал, что возникла неисправность в наушниках. Он снял их. Шум не исчез. Джим понял в какой-то момент, что это вовсе и не шум, а просто странное ощущение.

– И как прикажете это понимать? – спросил Джим у самого себя.

Он попытался сбросить с себя наваждение.

Люди внизу тем временем начали поворачивать на юго-восток, он полетел туда же, опережая их, пытаясь отыскать какую-то точку на местности, к которой они могли стремиться. Он увидел ее в то же мгновение. Это был полуразрушенный дом в викторианском стиле, рядом находились руины большого амбара и прочие, никуда уже не годные постройки.

Это забытое Богом место почему-то влекло его к себе.

Он сделал над ним один круг, затем второй.

Вдруг в его голове неизвестно откуда возникла мысль, что в этой старой развалине он может наконец обрести свое счастье, свободу, здесь ему не надо будет ни о чем беспокоиться, не надо будет думать о своих неудавшихся браках, о деньгах на содержание сына.

Через холмы к дому уже приближались люди, их было больше сотни, они уже не шли, а бежали, спотыкаясь, но не останавливаясь ни на минуту.

Джим понимал теперь, почему они спешат сюда. Он кружил над старой развалюхой и все сильнее убеждался, что нет на земле места более желанного, чем это, именно здесь он найдет утешение от всех жизненных невзгод. Он страстно желал этой свободы, он никогда в жизни не испытывал такого сильного желания. Джим поднял свой вертолет вверх и затем бросил его по спирали вниз, к дому, к волшебному дому, ведь он должен был попасть туда, непременно должен был. Поэтому он направил свой вертолет прямо на крыльцо, туда, где на съеденных ржавчиной петлях болталась входная дверь, ему нужно было туда, за эти стены, прямо в сердце этого дома, он бросил свой вертолет в сердцевину…

Жажда!

Бесчисленные ротовые отверстия бесформенного существа пели песнь жажды, и существо знало, что эта жажда вскоре будет утолена. В предвкушении этого момента тело существа содрогалось от возбуждения.

Затем откуда-то сверху к этим судорогам добавилась вибрация, страшная вибрация. Затем жара.

Существо никак не отреагировало на этот жар, так как не имело ни нервных окончаний, ни сложных систем реагирования на боль.

Этот жар не имел для существа никакого значения, за исключением того, что этот жар не был пищей и не мог утолить жажду.

Сгорая в этом пекле, корчась в нем, существо еще пыталось допеть свою песню о жажде, но ревущее пламя уже поглотило бесчисленные ротовые отверстия, и вскоре существо затихло навсегда.

Джоэл Ганович очнулся и обнаружил, что находится в двухстах футах от разрушенного дома, из которого вырываются языки пламени. Пожар был в самом разгаре, пламя поднималось на сто футов в небо, вместе с ним вверх ползли клубы черного дыма. Стены дома, сгорая, рушились вовнутрь, дом словно уничтожал сам себя. Нестерпимый жар опалил лицо Джоэла, заставил его отбежать назад, хотя он и находился на порядочном расстоянии от дома. Удивительно было, как это небольшое деревянное строение могло дать столько пищи для огня.

Он посмотрел на свои руки. Они были исцарапаны в кровь.

Брюки были разорваны на правом колене, а в спортивных туфлях хлюпала жидкая грязь. Джоэл огляделся вокруг и, к своему изумлению, обнаружил, что возле него стоят еще десятки людей в таком же плачевном виде, как и у него самого. Он решительно не помнил, чтобы кто-нибудь уговорил его принять участие в массовом забеге по пересеченной местности.

Дом между тем продолжал гореть, и в этом не было никаких сомнений. Если от него что-нибудь и останется, так это подвал, полный горячих углей и пепла.

Джоэл поморщился и потер лоб.

Что-то случилось с ним.

Что-то… Он же был репортером, а все репортеры страшно любопытны. Что-то случилось, и он должен выяснить, что именно. Случилось что-то неприятное. Очень неприятное. Но, слава Богу, все это позади.

Джоэл почувствовал озноб.

Когда они вошли в дом Сэма в Шерман-Оаксе, то первым делом услышали, как на втором этаже, сотрясая стекла, на всю мощь ревет музыка.