Мостовая снова задрожала и подпрыгнула, теперь уже сильнее, чем в первый раз. Казалось, что под ней прокатываются волны землетрясения. Но это было не землетрясение. Это приближалось оно — на сей раз уже не очередной фантом, не какая-нибудь частичка, но крупная, значительная часть основного тела, а быть может, и само оно целиком, во всей неимоверной массе, стремилось на поверхность с невообразимой разрушительной силой, восставая, словно преданный бог, и стремясь достойно отомстить тем ненавистным людям, что осмелились сопротивляться ему, переливаясь для этого в колоссальную массу мускулов и пробиваясь, пробиваясь наружу, пока не вспучится и не треснет вся мостовая.

Тала бросило на землю. Он сильно ударился подбородком об асфальт и чуть не потерял сознание. Попытался подняться, чтобы суметь воспользоваться опрыскивателем, когда чудовище выйдет наружу, но ему с трудом удалось только встать на четвереньки. Улица продолжала вовсю ходить ходуном, и он лег на живот, дожидаясь, пока это кончится.

«Вот и смерть пришла», — подумал он.

Брайс лежал на животе, изо всех сил прижимаясь к мостовой.

Рядом с ним лежала Лиза. Возможно, она кричала, визжала — Брайс все равно не слышал ее, такой вокруг стоял грохот.

Атональная симфония разрушения достигла сейчас в этой части Скайлайн-роуд крещендо, от которого готовы были лопнуть барабанные перепонки: все вокруг грохотало, трещало, взрывалось, и казалось, что весь мир раскалывается на части. Воздух был наполнен густой пылью, поднявшейся из расширявшихся трещин в мостовой.

Дорожное покрытие с невероятной силой дернулось и словно вывернулось наизнанку, осколки и обломки его взлетели вверх. Большинство из них были размером со щебенку, но были куски величиной и с добрый кулак, а отдельные обломки достигали и еще больших размеров. Скрывавшееся где-то в глубине белковое создание неудержимо рвалось наверх, и куски бетона весом в пятьдесят, сто и даже двести фунтов подлетали в воздух на пять-десять футов.

Брайс подтащил Лизу к себе и попытался прикрыть ее. Он чувствовал, как она дрожит всем телом.

Земля под ними приподнялась. Потом рухнула вниз. Снова приподнялась и опустилась. Теперь сверху на них сыпался еще и настоящий каменный дождь. Щебенка и гравий стучали по баллону распылителя, что был у Брайса на спине, больно колотили его по ногам, лупили по голове. Брайс только морщился от боли.

Но где же Дженни?

Он огляделся по сторонам, испытав вдруг непонятный приступ отчаяния.

Вся улица словно вздыбилась, а прямо посередине Скайлайн-роуд образовалось нечто вроде небольшого горного хребта. Дженни, скорее всего, оказалась по другую сторону этого гребня, лежала где-нибудь там.

«Она жива, — подумал Брайс. — Она жива. Черт побери, она просто не должна погибнуть!»

Огромный кусок бетона вырвался из основания дороги слева от них и подлетел футов на восемь-десять вверх. Брайс был уверен, что этот кусок опустится на них, и изо всех сил прижал к себе Лизу, хотя, если бы кусок действительно на них рухнул, ничто не смогло бы их спасти. Но кусок упал на Тимоти Флайта. Он грохнулся прямо ему на ноги, ломая их, пригвождая Флайта к земле, и ученый взвыл от боли с такой силой, что его вопль на мгновение заглушил даже грохот ломающейся мостовой.

А землетрясение продолжалось. Мостовая вздымалась, трещала, рвалась вдоль. Посыпанные щебнем куски рваного бетона поднимались на дыбы и щерились на небо, на утреннее солнце, словно неровные, обломанные зубы.

Еще несколько секунд, подумал Брайс, и оно вырвется наружу и окажется здесь прежде, чем они успеют вскочить на ноги и ответить ему.

Кусок бетона размером с бейсбольный мяч, подброшенный той вулканической силой, с которой вековечный враг вырывался из водосточных труб, ракетой взлетел к небу и грохнулся на мостовую в каких-нибудь двух-трех дюймах от головы Дженни. Отлетевший от него острый осколок больно полоснул ее по щеке так, что у нее появилась кровоточащая полоска.

Затем исходившее снизу могучее давление, взломавшее всю улицу и проложившее по ней целый горный хребет, вдруг исчезло. Мостовая перестала трястись. Перестала ползти вверх.

Стих и адский грохот. Теперь Дженни слышала только свое собственное хриплое, учащенное дыхание.

В нескольких футах от нее стал подниматься на ноги Тал Уитмен.

Дальше, по другую сторону вздыбленной и перепаханной мостовой кто-то выл в предсмертной агонии, но Дженни не было видно кто.

Она попыталась встать, но в этот момент улицу снова сильно тряхнуло, и Дженни опять грохнулась лицом вниз.

Тал тоже упал, и до нее донеслось, как он громко выругался.

И вдруг мостовая начала быстро обрушиваться куда-то вниз. Снова раздался грохот, а куски взломанного бетона, наваленные вдоль линии разлома, зашевелились, огромные плиты стали падать куда-то в пустоту. Этой пустоты почему-то оказалось слишком много: судя по звукам, глыбы проваливались не в водосточную трубу, а куда-то в пропасть. Потом с громоподобным грохотом полетел вниз весь кряж, что тянулся вдоль мостовой в месте разлома, и Дженни оказалась вдруг на самом краю обрыва.