Копперфильд приказал Паскалли и Фодору осмотреть камеру. Они вместе быстро вошли внутрь, один повернул влево, другой вправо, и пропали из виду.

Через несколько секунд Паскалли возвратился:

— Никого нет, сэр.

Копперфильд зашел в камеру, Брайс последовал за ним.

Автомат Харкера валялся на полу.

Сержант Харкер свисал с потолка, рядом с мясной тушей. Он висел на огромном, странно изогнутом и остром двузубом крюке, вогнанном прямо ему в грудь.

Брайса начало подташнивать. Он отвернулся было от повешенного — но тут понял, что на самом-то деле это был не Харкер. На крюке, обмякнув, висели только его пустые скафандр и шлем. Прочная виниловая ткань была распорота. Плексигласовый щиток расколот и наполовину вырван из резинового крепления, в котором прежде он сидел очень прочно. Харкера просто вырвали из костюма, даже не разрезая его.

Но куда же подевался сам Харкер?

Исчез.

Еще один. Просто исчез.

Паскалли и Фодор были уже снаружи, на разгрузочной площадке, и озирались по сторонам, проверяя, нет ли чего на дороге.

— Как он кричал, — сказала Дженни, подходя сзади к Брайсу, — а ни на костюме, ни на полу нет пи капли крови.

Тал Уитмен подобрал несколько стреляных автоматных гильз, которыми был усеян весь пол. Медные гильзы тускло поблескивали у него на ладони.

— Столько гильз, а пуль не видно ни одной. Похоже, сержант попал в то, во что стрелял. Судя по гильзам, он выпустил не меньше сотни патронов. Может быть, даже две сотни. Генерал, сколько патронов в этих больших магазинах?

Копперфильд посмотрел на блестящие гильзы, но ничего не ответил.

С разгрузочной площадки в камеру вернулись Паскалли и Фодор, и Паскалли доложил:

— Снаружи никаких его следов нет, сэр. Осмотреть аллею подальше?

Не дожидаясь ответа Копперфильда, Брайс проговорил:

— Генерал, как это ни больно, но сержанта Харкера надо списать. Он мертв. И никакой надежды на то, что он может оказаться жив, нет. Так что не надейтесь. Здесь действует нечто такое, что признает только смерть. Смерть. Заложников тут не берут. И никаких террористов тут нет. Как нет и никакого нервно-паралитического газа. И никаких полумер тут не бывает. Мы играем по самой большой ставке. Я не знаю точно, что это такое и откуда оно тут появилось, но я твердо знаю, что это сама Смерть. Смерть в какой-то такой форме, которую мы пока даже вообразить себе не можем, и движимая целями, которые, возможно, мы вообще никогда не поймем. Тот мотылек, который убил Стю Уоргла, даже не был настоящим обличьем этой Смерти. Я это чувствую. Мотылек был скорее всего тем же самым, что и ожившее тело Уоргла, которое гонялось за Лизой в туалете: попыткой поморочить нам головы... ловким трюком.

— Фантомом, — сказал Тал, воспользовавшись словом, которое чуть раньше употребил сам Копперфильд, хотя генерал тогда вкладывал в него совсем другой смысл.

— Да, фантомом, — согласился Брайс. — Мы пока еще не видели настоящего врага. Это нечто такое, что просто любит убивать. Оно способно убивать молниеносно и тихо — так, как оно убило Джейка Джонсона. Но Харкера оно убивало медленно, заставив его мучиться и кричать. И сделало это потому, что хотело, чтобы мы послушали его вопли. Убийство Харкера выполняло ту же роль, о которой вы говорили в связи с газом Т-139, — деморализующую. И оно не просто утащило сержанта Харкера. Оно его сожрало, генерал. Именно сожрало. Так что не рискуйте больше людьми и не ищите понапрасну труп.

Копперфильд помолчал немного, потом проговорил:

— Но тот голос, который мы слышали, — это же был ваш человек, Джейк Джонсон?

— Нет, — ответил Брайс. — Я не думаю, чтобы это и вправду был Джейк. Голос был очень похож, но я начинаю подозревать, что это нечто обладает потрясающими способностями звукоподражателя.

— Звукоподражателя? — переспросил Копперфильд.

Дженни посмотрела на Брайса:

— Звуки, которые мы слышали по телефону.

— Верно. Кошки, собаки, птицы, гремучие змеи, плачущие дети... Целое представление. Такое впечатление, что оно как будто хвастается: «Вот, посмотрите, что я могу, какой я умный!» Так что и голос Джейка Джонсона — просто еще один номер из его репертуара.

— Что вы хотите сказать? — спросил Копперфильд. — Что это нечто сверхъестественное?

— Нет. Оно реальное.

— Тогда что? Назовите его как-нибудь, — нажимал Копперфильд.

— Я не могу, черт возьми, — ответил Брайс. — Возможно, это какая-нибудь природная мутация. Или что-то, что вырвалось откуда-нибудь из лаборатории генной инженерии. Вам об этом лучше знать, генерал. Возможно, где-нибудь в армии сидит целая дивизия генетиков, которая выводит биологических роботов-убийц, искусственных чудовищ, которые должны будут убивать, терроризировать. И, возможно, они лепят этих чудовищ, соединяя вместе молекулы ДНК, взятые из генов десятка разных животных. Что-то от тарантула, что-то от крокодила, что-то от кобры, от осы, может быть, даже от медведя-гризли, а потом ко всему этому просто смеха ради добавить гены человеческого интеллекта. Положить ту смесь в инкубатор, дать ей развиться, подкормить. И что получится? Как оно будет выглядеть? Может быть, сама мысль о такой возможности — просто бред, и, говоря об этом, я становлюсь похож на сумасшедшего, на этакого Франкенштейна с научно-техническим уклоном? Способна ли современная наука так перестраивать наследственность? Не знаю. Может быть, не стоит исключать и сверхъестественное. Я просто пытаюсь сказать, генерал, что это действительно может оказаться что угодно. Вот почему я не в состоянии никак его назвать. Дайте своему воображению полную свободу, генерал. Мы не можем исключать ничего, какие бы жуткие фантазии ни приходили нам в голову. Мы имеем дело с неизвестным, а понятие неизвестного включает в себя и все самые страшные наши кошмары.

Копперфильд внимательно и задумчиво посмотрел на шерифа, потом на висевший на крюке костюм сержанта Харкера. Повернувшись к Паскалли и Фодору, он проговорил:

— Дорогу осматривать не нужно. Возможно, шериф и прав. Сержант Харкер погиб, ему мы уже ничем не поможем.

В четвертый раз после того, как Копперфильд появился в Сноуфилде, Брайс повторил свой вопрос:

— Вы все еще продолжаете думать, что это похоже на обычный случай бактериологического заражения?

— Какие-то химические или биологически активные вещества тут могут присутствовать, — сказал Копперфильд. — Как вы сами заметили, мы ничего не можем исключать. Но это не обычный случай, тут вы правы, шериф. Извините меня за предположение, что у вас были галлюцинации и...

— Извинения приняты, — сказал Брайс.

— Какие-нибудь предположения у вас есть? — спросила Дженни.

— Я хочу как можно быстрее начать вскрытия и патологоанатомические исследования, — сказал Копперфильд. — Возможно, мы и не найдем ни бактерий, ни нервно-паралитического газа, но можем наткнуться на что-то такое, что даст ключ к разгадке.

— Да, сэр, и как можно быстрее, — сказал Тал. — У меня такое предчувствие, что нам отпущено очень мало времени.