– Да ну? – Я оторвал несколько волоконцев мясца от маленькой жареной птички, прожевал, проглотил. – Лебедь, я вел этот Отряд сюда от самого Курганья. Ты помнишь, где это и что это. Значит, чудовища и магия? Мы прошли семь тысяч миль, и я не потерял ни единого человека. Река не вспоминается! Тот, кто встает на моем пути, не успевает даже пожалеть об этом после. Слушай меня внимательно. Я в восьми сотнях миль от края карты. И ,не остановлюсь. Я не могу остановиться.

То была одна из самых длинных моих речей – если не считать тех случаев, когда я читал нашим вслух из Летописи.

– Капитан, твои трудности и заключаются в этих восьми сотнях миль. Те семь тысяч можешь считать прогулкой на природу.

Прабриндрах сказал что-то очень краткое. Лебедь кивнул, но переводить не стал. Я взглянул на Жабомордого.

– Сверкающий камень, – сказал тот.

– Что?

– Он Так сказал, начальник. Сверкающий, камень. Не знаю, что это значит.

– Лебедь!

– Это такое местное выражение. По-розеански примерно то же, что «ходячий мертвец». Тут что-то, связанное со старыми временами и чем-то таким, под названием «Вольные Отряды Хатовара», оставившими по себе очень уж плохие воспоминания.

Я поднял бровь:

– Лебедь, Черный Отряд – последний из Вольных Отрядов Хатовара.

Он недобро взглянул на меня и перевел. Князь, не отводя взгляда от жертвы Одноглазого, что-то ответил.

– Капитан, он говорит, что всякое, пожалуй, возможно. Однако возвращение Отряда, которого никто не видел с тех пор, как дед ею деда был еще сосунком… Хотя он думает, что вы, может быть, и вправду – Черный Отряд. Ваше явление было предсказано. – Он искоса глянул на беса, словно упрекая того в предательстве. – И Хозяева Теней предостерегали его от сделок с вами. Хотя то, что он желал бы такой сделки, вполне естественно, учитывая разорение и отчаяние, сеемые этими фанатиками старого…

Я взглянул на Жабомордого. Тот кивнул. Лебедь старался быть предельно точным.

– Он ходит вокруг да около. Костоправ, – сказала Госпожа. – Ему что-то нужно. Скажи ему, пусть переходит к делу.

– Лебедь? Это и вправду было бы неплохо. Тот продолжал переводить:

– Но вчерашний ужас сегодня не значит ничего. Вы не похожи на давних фанатиков. Это вы сейчас показали на реке. И Трого Таглиос ни перед кем не склонится. Если эта чума с юга страшится банды грабителей, он склонен забыть старые счеты и объединиться с принадлежащими его времени. Если и сами вы забудете.

Я ни сном ни духом не понимал, о чем это он.

– Костоправ! – зарычала Госпожа, как-то уловив, что кроется в моей голове, еще до того, как мысль моя успела оформиться. – У нас нет времени на удовлетворение твоего любопытства насчет прошлого! Здесь что-то происходит. Держись ближе к этому, пока в наши задницы не запустили из пращи!

Она определенно становится одной из нас!

– Лебедь, ты вообще-то представляешь, на каком мы свете? Ты ведь не считаешь, что мы верим в случайность встречи с тобой и той женщиной? Давай-ка поговорим попросту.

Конечно, попросту заговорили не сразу. Стало совсем темно, взошла луна. Все выше и выше карабкалась она в небо… Прислуга аллеи окончательно потеряла терпение, однако просить владетельного князя слинять поскорей не позволяла хотя бы простая человеческая вежливость. Те же, кто пришел посмотреть на нас, понятное дело, не желали раньше нас покидать аллею.

– Определенно, здесь что-то происходит, – шепнул я Госпоже. – Только вот – как же вытащить из него, что именно?

Прабриндрах преуменьшал все, о чем рассказывал, но присутствие отцов города Прямо-таки вопило: Таглиос вплотную приблизился к опаснейшему распутью. Подтекст услышанного мною я определил так: князь хочет плюнуть в лицо несчастью.

– Давно, – попытался объяснить Лозан, – никто не может точно сказать, когда именно, потому что никто не старался уточнять – в городе под названием Питиус, что в четырехстах милях к юго-востоку, появилась, так сказать. Тьма. Никто и не почесался. Затем она распространилась на Траджевец и Кьяулун, каковые были весьма важны, и на Секст с Фридом. Тут все вдруг всполошились, но было уже поздно. Громадным куском страны стали править четверо колдунов, которых спасшиеся назвали Хозяевами Теней. Пунктика них был насчет Тени. Траджевец переименовали в Бесплотие, а Кьяулун – в Тенелов, а в наши дни почти все называют их Империю Страной Теней…

– Ты наконец объяснишь, каким образом все это касается нас?

– Примерно через год после завоевания тех городов, ни разу не воевавших с самого Хатоварского террора. Хозяева Теней вооружили население и принялись за обычные имперские игры. За год своей власти они захватили большую часть земель, лежащих между южной границей Таглиоса и краем карты.

– Кажется, улавливаю, – сказала Госпожа, чье лицо мрачнело прямо на глазах.

– Я тоже. Продолжай, Лебедь.

– Н-ну, прежде чем они добрались до нас… Прежде чем взяли Таглиос в оборот, их земли порядком пришли в упадок. Междоусобица, по рассказам бежавших оттуда, была крупная. Интриги, предательства, подрывная деятельность, покушения, союзы – словом, там все здорово переменилось. И если один из них вырывался вперед, то остальные объединялись против него. Так было лет пятнадцать-восемнадцать, и Таглиосу ничто не угрожало.