Он сунул руку в карман и вытащил оттуда ключ, размеры и вес которого, по мнению администрации отеля, должны были удержать рассеянного постояльца от искушения унести с собой такую махину. Но каноника они не удержали.

«Номер девятнадцать, — радостно промолвил каноник. — Именно так. Какое счастье, что не надо искать гостиницу! Тем паче, говорят, все отели переполнены. Ах да, это мне Эдмундс сказал сегодня в клубе. Комнату он нашел с огромным трудом».

Радуясь своей предусмотрительности — не зря же он заранее заказал и оставил за собой номер, — каноник отодвинул тарелку с карри, не забыв за него заплатить, и вновь вышел на Кромвель–роуд.

Как–то неловка было сразу идти в отель, ведь ему, канонику, полагалось сейчас обедать в Люцерне и беседовать на разные интересные и волнующие темы. Взгляд его упал на афишу кинотеатра: «У стен иерихонских». Чрезвычайно интересно проследить, насколько точно автор фильма следует Библии [28] .

Каноник купил билет и вошел во тьму зрительного зала. Фильм ему понравился, хотя он никакого отношения к библейскому сюжету не имел. Название «У стен иерихонских» оказалось чисто символическим — речь шла о брачных неурядицах одной дамы. Когда эти «стены» несколько раз обрушились, красавица героиня встретила сурового грубоватого героя, которого втайне давно любила, и любящие решили воздвигнуть такие «стены», которые смело выдержат испытание временем. Хотя фильм и не был рассчитан на пожилых священнослужителей, канонику Пеннифазеру он понравился. Ему нечасто доводилось смотреть подобное кино, и он решил, что сегодняшняя картина несколько расширила его знание жизни. Зажегся свет, был исполнен национальный гимн, и каноник Пеннифазер вступил в блеск лондонских огней, чувствуя себя чуточку вознагражденным за те печальные события, какие ему довелось нынче пережить.

Вечер был ясный, и каноник решил отправиться в «Бертрам» пешком, правда, сначала он ухитрился сесть в автобус, идущий в противоположном направлении. Наступила полночь, когда он добрался до своего респектабельного отеля, имевшего в эти ночные часы такой вид, будто все его постояльцы уже давно спят мирным сном. Лифт был где–то на верхнем этаже, и каноник стал пешком подниматься по лестнице. Потом подошел к своей комнате, вставил ключ в замок, распахнул дверь и вошел.

Господи милосердный, да не бред ли это? Но кто.., но каким образом?.. Занесенную над ним руку он увидел слишком поздно.

Последнее, что он ощутил, — как из его глаз посыпались искры.

Ирландский экспресс мчался сквозь ночь. А говоря точнее, сквозь тьму утренних предрассветных часов.

Через определенные промежутки времени дизель издавал дьявольский, тревожный, предупреждающий вопль. Поезд мчался со скоростью восемьдесят миль в час. Шел он без опоздания.

Внезапно его ход резко замедлился. Отчаянно завизжали колеса. Все медленнее, медленнее… Охранник высунул голову в окно, увидел впереди красный сигнал, и тут поезд остановился. Кое–кто из пассажиров проснулся. Но большинство продолжало спать.

Старая дама, встревоженная внезапной остановкой, отворила дверь купе и выглянула в коридор. Неподалеку от себя дама увидела еще одну распахнутую дверь. Пожилой священник с копной густых седых волос поднимался по ступенькам в вагон. Дама решила, что он, верно, выходил наружу узнать причину остановки.

Утренний воздух был ощутимо свеж. В конце коридора раздался голос: «Это просто красный свет!» Пожилая дама вернулась к себе и попыталась снова заснуть.

Тем временем со стороны сигнальной будки, размахивая фонарем, уже бежал человек. Из локомотива выпрыгнул помощник машиниста. К нему присоединился охранник. Человек с фонарем подбежал к ним и, задыхаясь, выкрикнул:

— Впереди крушение! Товарный поезд сошел с рельсов…

А позади состава шестеро поднялись на насыпь и вошли в дверь, заранее открытую для них в последнем вагоне. Шесть пассажиров из разных вагонов двинулись им навстречу. Быстро и слаженно все они кинулись к почтовому вагону. По обе стороны вагона встали двое в вязаных подшлемниках и с дубинками в руках.

Человек в форме железнодорожника шел по коридорам поезда, давая объяснения проснувшимся пассажирам:

— Затор впереди… Минут на десять задержимся, не больше…

Произносилось это дружелюбным и успокоительным тоном.

Около локомотива лежали связанные машинист и его помощник, с кляпами во рту. Человек с фонарем крикнул:

— Порядок!

У насыпи, тоже связанный и тоже с кляпом во рту, лежал охранник.

Опытные взломщики быстро справились со своим делом в почтовом вагоне. Еще двое связанных людей лежали на полу. Запечатанные почтовые мешки были выброшены на перрон, где их уже ожидали.

Тем временем пассажиры в своих купе сетовали на то, что нынешние железные дороги не те, что прежде.

Когда пассажиры вновь стали укладываться спать, темноту прорезал вой двигателя.

— Господи, — пробормотала женщина, — неужели реактивный самолет?

— Нет, пожалуй, гоночный автомобиль.

Шум замолк в отдалении.

На Бедхэмптонском шоссе, в девяти милях от места происшествия, шла на север колонна грузовиков сквозь ночь, освещая себе путь фарами. Большая белая гоночная машина молнией промчалась мимо.

Через десять минут машина свернула с шоссе. Гараж, стоящий у поворота дороги, был, судя по прибитому к нему объявлению, закрыт. Но сейчас его двери немедленно распахнулись, белая машина въехала внутрь, и двери тут же захлопнулись. Трое взялись за дело с молниеносной быстротой. Старые номерные знаки были заменены новыми. Шофер сменил куртку и кепку. Вместо белого овчинного полушубка на нем оказалась куртка из черной кожи. Он покинул гараж. Минут через пять после его отъезда на дорогу выполз, пыхтя, старенький «Моррис–Оксфорд», за рулем которого сидел священник, и начал петлять по извилистым проселкам.