— Я вижу, вы смотрите на камин.

— Я?! Неужто и вправду смотрела? — Таппенс даже слегка перепугалась.

— Да. Я еще подумала… — Она подалась вперед и понизила голос:

— Простите меня, это было ваше бедное дитя?

Таппенс замялась, немного сбитая с толку.

— Я… нет, не думаю, — ответила она.

— А то я все гадала. Я подумала, что вы могли приехать именно из-за этого. Кто-то же должен когда-то приехать. Возможно, еще приедут. А смотреть на камин так, как смотрели вы… Знаете, оно как раз там, за камином.

— О-о, — протянула Таппенс. — О-о, правда?

— Всегда в одно и то же время, — тихим голосом продолжала миссис Ланкастер. — Всегда в один и тот же час. — Она подняла взор и посмотрела на часы на каминной доске. Таппенс тоже подняла глаза. — Десять минут двенадцатого, — сказала старушка. — Десять минут двенадцатого. Да, всегда в одно и то же время, каждое утро. — Она вздохнула. — Люди не понимали — я рассказала им, что знаю, но они упорно не желают мне верить!

Таппенс испытала облегчение от того, что в этот миг дверь открылась и вошел Томми. Таппенс встала.

— Я здесь. Я готова. — Она направилась к двери, повернув на ходу голову, чтобы сказать:

— До свидания, миссис Ланкастер.

— Ну как, поладили? — спросила она Томми, когда они вышли в холл.

— После твоего ухода, — ответил Томми, — там было, как в горящем доме.

— Я, похоже, дурно на нее подействовала, правда? — сказала Таппенс. — В некотором роде я довольна.

— Почему довольна?

— Ну, в моем-то возрасте, — сказала Таппенс, — да еще если учесть мою чопорную, респектабельную и слегка скучную внешность, приятно думать, что меня могут принять за растленную женщину, этакую роковую секс-бомбу.

— Дурочка, — сказал Томми, любовно ущипнув ее за руку. — А с кем ты развлекалась? Она показалась мне весьма милой старушкой.

— Она и впрямь очень мила, — сказала Таппенс. — Славная старушка, но, я думаю, к сожалению, совершенно чокнутая.

— Чокнутая?

— Да. Похоже, думает, что за камином находится какой-то мертвый ребенок или что-то в этом роде. Она спросила, не мое ли это бедное дитя.

— Довольно неприятно, — заметил Томми. — Наверное, тут есть люди, которые слегка не в себе, наряду со старушками, единственная болезнь которых — возраст. И все же она показалась мне славной.

— О да, она была мила, — сказала Таппенс. — Мила и радушна. Интересно, что ей мерещится и почему?

Неожиданно снова появилась мисс Паккард.

— До свидания, миссис Бересфорд. Надеюсь, вам подали кофе?

— О да, подали, спасибо.

— По-моему, очень мило, что вы приехали, — сказала мисс Паккард. Повернувшись к Томми, она добавила:

— И я знаю, что мисс Фэншо получила большое удовольствие от вашего визита. Мне жаль, что она нагрубила вашей жене.

— По-моему, это доставило ей большое удовольствие, — отозвалась Таппенс.

— Да, вы совершенно правы. Она и впрямь любит грубить людям. К сожалению, у нее это здорово получается.

— И поэтому она упражняется в этом искусстве при любой возможности, — подбросил Томми.

— Вы оба все так хорошо понимаете, — одобрительно заметила мисс Паккард.

— Та старушка, с которой я беседовала, — спросила Таппенс, — она, по-моему, назвалась миссис Ланкастер?

— О да, миссис Ланкастер. Мы все ее очень любим.

— Она… она немного странная?

— Ну, у нее есть причуды, — снисходительно сказала мисс Паккард. — У нас тут несколько человек с причудами. Совершенно безобидные. Но… ну такие уж они. То, что им мерещится, произошло с ними. Или с другими людьми. Мы стараемся не обращать внимания, не поощрять их. Просто относиться к этому спокойно. Я, право, думаю, что они лишь тренируют свое воображение. Некая фантазия, знаете ли, в которой нравится пребывать. Нечто возбуждающее, или нечто грустное и трагическое. Что именно, не имеет значения. Но никакой мании преследования, слава богу. Это было бы уж совсем никуда.

— Ну, дело сделано, — со вздохом сказал Томми, сев в машину. — Теперь мы избавились от необходимости приезжать сюда по крайней мере на полгода.

Но через полгода им ехать не пришлось, так как три недели спустя тетушка Ада отошла во сне.

— Похороны — это всегда довольно грустно, правда? — сказала Таппенс.

Они только что вернулись с похорон тети Ады, проделав утомительное путешествие в поезде, поскольку погребение состоялось в одной деревеньке в Линкольншире, где были похоронены большинство членов семьи и предков тети Ады.

— А чего ж ты хочешь от похорон? — резонно спросил Томми. — Чтобы это была сцена бесшабашного веселья?

— Ну, в некоторых местах они проходят весело, — сказала Таппенс. — Я имею в виду, что ирландцы веселятся на поминках, разве нет? Сначала-то они голосят и причитают, зато потом напиваются и предаются разгулу. Выпьем? — добавила она, бросив взгляд на сервант.

Томми принес то, что он считал приличествующим данному случаю, — «белую даму» [1] .