— Да это не ад, а храм какой-то! — не удержался журналист. — И даже с идолами!..

На дне Грота среди естественных холмов, освобожденных от материкового льда, раскинулся город с улицами и бульварами, переходящими из зала в зал. Зелень трав и деревьев, цветная пестрота клумб, даже мостики, перекинутые через вьющуюся речушку, рожденную тающим в глубине Грота льдом, заставляли забыть о километровой ледяной толще над головой.

— Как же они здесь выросли? — удивился Смит деревьям.

— Точно так же, как до оледенения пышные тропические леса. Правда, теперешняя зелень завезена с других континентов, но, как видите, все прижилось, расцвело.

— В средние века я боялся бы за вас, мэм. Монахи уготовили бы вам костер за вашу черную магию. Но сейчас я переполнен восторгом! А из чего сделаны эти дома? Они хрустальные?

— Дома кажутся такими, потому что их ледяные стены облицованы прозрачными пластмассовыми плитами, внутри которых всегда струится холодильный раствор.

— Мои читатели заинтересуются: неужели там в шубах спят? Вы уж извините их.

Я рассмеялась:

— Напишите, что тут спят голышом. Электричество греет.

— И я должен уверить, что на стенах квартир нет потеков, на полу ручейков?

— Конечно. Ведь лед защищен изнутри от тепла охлаждающими панелями.

— Это как понять: греющие и охлаждающие панели соприкасаются?

— Совершенно верно. Энергия дает нам и тепло и холод.

— Единство противоположностей, как говорят у вас, марксистов.

— Я вижу, вы изучали философию!

— Вашу страну, мэм, которой не перестаю восхищаться.

— Как я рада вам, мистер Смит!

Я была тогда искренней! Но теперь стыжусь этих слов!

Журналист насторожился и даже положил руку на воображаемую кобуру:

— Что это, мэм? Атака?

Навстречу бежала толпа людей.

— Нет. Это всеобщая утренняя зарядка. Каждый житель города пробегает утром по два-три километра.

— Я знаю своих коллег-газетчиков, которые не преминули бы написать, что их гонят… как это сказать по-русски… нагайками.

— Они сами бегут. Скажите своим коллегам, что они делают это для собственного здоровья.

— И кто так придумал, мэм? Отменить автомобили, бегать… как в каменном веке, подобно нашим великолепным предкам!

Неторопливо бегущие люди поравнялись с нами, приветствуя гостей поднятием руки.

— Так рекомендовал японский доктор Танага, один из наших трех директоров. Он доказывает, что человек остался похожим на своего пращура, который состязался в беге с оленем, силой с медведем. И мы не изменимся коренным образом в ближайшие столетия. И чтобы быть здоровыми, надо двигаться. Потому жители города выбирают себе квартиры не вблизи работы, а вдали от нее. Право-право!

— Сюрприз за сюрпризом! Почему же?

— Помните Шуберта? «Движенье счастие мое, движенье!»

— Ну, мэм, всякого другого репортера вы бы уже убили своими сообщениями. Но я выживу, чтобы воспеть вашу сказку! Кстати, мэм, ваш первый муж и мой старый друг Джордж, кажется, здесь?

— Да. Юрий ведает биофабрикой. Думаю, вы увидитесь с ним на «пире надежды».

— О'кэй! Но почему «надежды»?

— Мы надеемся на торжество разума. Что человечество будет жить в грядущем, не уничтожая ни само себя, ни среду своего обитания, ни источников питания.

— О, я приду на пир с «надеждой», — отозвался журналист».

«Я сбилась с ног, готовясь к приему наших гостей из ООН.

Мы с Николаем Алексеевичем выбрали местом для «пира надежды» ледяной зал директората Города-лаборатории.

Стены самого большого помещения в Гроте словно еще раздвинулись. Это постарались Спартак с Остапом. «Синтез рациональности и озорства». Они так усовершенствовали освещение, что огни люстр многократно отражались в стенах, будто сделанных из горного хрусталя.

Гостям предлагалась жареная «баранина» с «картофелем», паштеты из «дичи», «телячьи» отбивные с «картофелем»-пай, «осетрина» в сухариках.

Город Надежды производил изысканный и богатый ассортимент питательных продуктов не только для собственных нужд, но и для отправки в голодающие районы мира. И все эти вкусные блюда можно было попробовать, оценить. Я не говорю уже о колбасах, сосисках и даже сырах, тоже освоенных нами.

Мама, подвижная и энергичная, как в былые далекие годы, вместе с Алешей, отпущенным для этого из Школы жизни и труда, помогали сервировать стол.