Они ели довольно долго. У князя был отменный аппетит.

Он выпил много вина, и чем больше он пил, тем сильнее разгоралась в его глазах похоть.

Салена чувствовала, что он превращается в дикое животное и готов наброситься на нее и растерзать.

Она попробовала каждое блюдо, заставляя себя есть, потому что знала: ей понадобятся силы, чтобы сопротивляться князю, хотя и понимала, что эта борьба будет безнадежной.

Когда трапеза была окончена, слуги унесли не только блюда, но и сам столик.

Теперь между князем и Саленой не было ничего, кроме нескольких футов ковра.

– Подойди сюда!

Это был приказ. Салена понимала, что не сможет долго сопротивляться, и хотела покончить с собой.

Но она не знала, как это сделать.

Если она не смогла утопиться, то вряд ли сумеет заставить себя не дышать.

Ловушка захлопнулась. Салене казалось, что стенки шатра сдвигаются, а глаза князя становятся все больше.

«Он меня гипнотизирует!» – со страхом подумала она и, вздрогнув всем телом, отвела взгляд.

Губы ее пересохли. И она не могла выговорить ни слова.

– Я приказал тебе, – мягко и вкрадчиво произнес князь. – Подойди ко мне, Салена!

Она не могла сдвинуться с места, как будто ее пригвоздили к полу.

Князь встал.

– Ты хочешь, чтобы я заставил тебя повиноваться? – спросил он, и по голосу его Салена поняла, что он разъярен.

Она встала. И, увидев в его руках плетку, пронзительно закричала…

Войдя в маленькую гостиную, куда он велел слугам препровождать всех, кто пожелает с ним встретиться, герцог увидел Имоджин. Как он и думал, выглядела она обольстительно – и, несомненно, оделась так специально для него.

– Ты хотела меня видеть? – спросил он тоном, ясно показывающим, что все уже решено и никаких компромиссов не будет.

– Да, Хьюго. Я должна была с тобой увидеться. Это очень важно.

– В чем дело? – спросил герцог.

– Когда я забирала свои драгоценности с «Афродиты», то обнаружила, что некоторых недостает.

– Это невозможно! – сказал герцог. – Ты прекрасно знаешь, что Дэлтон сам бы ничего не взял и никому бы не позволил.

– Может быть, но я не могу найти кольцо с изумрудом, которое ты мне подарил, – а ты знаешь, как я им дорожу, мой милый Хьюго.

– Поищи еще раз.

– Ты подарил его мне, – словно не слыша, мечтательно продолжала она, – в ту ночь, когда мы впервые познали друг друга. О дорогой, как это было прекрасно и как счастливы мы были тогда!

– Я уже поблагодарил тебя за счастье, которое ты мне подарила, – холодно сказал герцог. – И скажу тебе прямо: мне представляется, что не стоит сейчас обсуждать интимные подробности нашего прошлого.

– Но мне так хочется! – возразила Имоджин. – Я хочу вспомнить все, что ты мне сказал, и все, что мы делали.

Она глубоко вздохнула.

– Ты научил меня любить так безрассудно, что иногда я повторяю себе: никогда в моей жизни не будет другого мужчины.

Герцог насмешливо улыбнулся:

– И ты ждешь, чтобы я в это поверил? Не буду спрашивать, но вряд ли ты приплыла в Танжер на одном судне с туристами.

– Нет, меня привез князь Петровский, – ответила Имоджин и быстро добавила: – В этом нет ничего такого. Он был болен. Одна женщина ранила его, и даже если бы он захотел стать моим любовником, это было бы невозможно.

Герцог замер.

– Ты сказала: его ранила женщина? – переспросил он.

– Девушка, которой он был увлечен, – небрежно бросила Имоджин и прикусила губу, словно поняв, что сболтнула лишнее. – Впрочем, я пришла, чтобы поговорить о нас, а не о нем.

– Все равно мне интересно, – ответил герцог. – Кто была эта девушка и как ее звали?

– Я не помню, – уклончиво ответила Имоджин. – Но вернемся к кольцу. Ты должен помочь мне найти его. Хьюго. Давай пойдем с тобой на яхту и поищем вместе.

– Если оно там, Дэлтон его найдет, – ответил герцог. – Но мне кажется, Имоджин, что, даже если кольцо действительно пропало, это не главная причина твоего визита.

Голубые глаза леди Мортон широко распахнулись.

– Почему ты решил… – начала было она, но тут ей, видимо, пришла в голову другая мысль: – Разумеется, я хотела увидеть тебя, – сказала она. – Я готова прибегнуть к любым уловкам, лишь бы мы снова были счастливы вместе, как до твоего отъезда из Монте-Карло.

Герцог не отвечал, и она продолжала: