– Давние времена, – вздохнул лорд Карденхэм. – Но я помню, как чуть с ума не сошел, когда выиграл в стрипл-чез.

– Для меня живее всего воспоминания о любви, которую я испытал в этом возрасте, – задумчиво произнес князь. – Это было не первое мое увлечение, но я был влюблен до безумия. Я смотрел один и тот же балет день за днем, и он неизменно мне нравился.

Оба мужчины засмеялись, а Салена подумала, что если она когда-нибудь оглянется на прошлое, то вспомнит свое первое впечатление о юге Франции и белую яхту, рассекающую волны Средиземного моря.

Когда она допила свой лимонад, князь предложил ей взглянуть на ее комнату.

– Скоро приедет Иветт, и тогда мы выберем платье для сегодняшнего вечера и другие, которые вы сможете носить до того, пока она не сошьет что-нибудь получше.

– Не думаю, что мне понадобится слишком много, – смутившись, быстро сказала Салена.

После этих слов лорд Карденхэм нахмурился: без сомнения, он собирался взять от князя все, что только возможно.

Салене опять стало стыдно, и она поднялась в свою комнату. Ее вещи уже были распакованы.

Глядя на портрет матери, стоящий на туалетном столике, она подумала: интересно, что сказала бы мать по поводу всего происходящего?

Леди Карденхэм не приходилось пользоваться услугами профессиональных художников, но этот набросок, сделанный каким-то любителем, был очень схож с оригиналом, и Салене показалось, что мать смотрит на нее укоризненно.

– А что я могу поделать? – вслух спросила Салена. – Отец, разумеется, не прав, но я не могу остаться на этой великолепной вилле, если у меня не будет приличных нарядов.

Но платья, которые привезла Иветт из Монте-Карло, никак нельзя было охарактеризовать словом «приличные».

Портниха приехала отнюдь не так быстро, как говорил князь, и Салена, стесняясь спуститься вниз, улеглась на кровать и стала смотреть в окно.

В мыслях она унеслась так далеко, что не заметила, как пролетело время. Но решительный стук в дверь мгновенно спустил ее с небес на землю.

Мадам Иветт оказалась жизнерадостной темноволосой француженкой; она была некрасива, но в ней, без сомнения, чувствовался настоящий шик.

Она привезла с собой огромное количество чемоданов и ассистента, который занялся их распаковкой.

– Я уже видела вашего отца, – сообщила она Салене, – и его высочество. Они сказали, что мне следует одеть вас, mademoiselle, в свои особые произведения, а потом отправить в гостиную, где они будут ждать, чтобы оценить результат.

– Но я… мне будет… очень стыдно, – пробормотала Салена.

– Когда я закончу вас одевать, вы увидите, что вам совершенно нечего стыдиться, mademoiselle, – сказала мадам Иветт. – Но о-ля-ля! Как леди могла позволить напялить на себя такое, просто уму непостижимо!

Салена объяснила, что она только что приехала из монастырского пансиона. Мадам понимающе покивала, но простенькое и плохо скроенное платье, в котором Салена путешествовала, с отвращением бросила на пол.

Облачившись в вечернее платье, Салена посмотрела в зеркало и увидела в нем незнакомку.

Корсет, с которого начала мадам Иветт, был затянут до предела, подчеркивая ее тонкую талию.

– Слишком туго, мадам! – воскликнула Салена, но француженка лишь отмахнулась.

– У вас замечательная фигура, mademoiselle! Прятать её – великий грех!

– Но мне трудно дышать.

– Это потому, что вы распустили свое тело. Это неправильно, очень неправильно. За телом нужно следить всегда.

Белое мягкое платье довольно смело подчеркивало нежный изгиб груди и белизну кожи Салены – и вместе с тем придавало ее облику что-то воздушное, неземное. Сразу стали заметнее ее юность и свежесть лица, похожего на цветок.

Мадам Иветт внимательно осмотрела Салену.

– C'est bien 3 ! – сказала она. – Пожалуй, не помешали бы еще несколько драгоценностей, но…

– Нет-нет! Пожалуйста, не упоминайте об этом, – перебила Салена.

Она не сомневалась, что отец не постыдится попросить князя и о драгоценностях, если француженка скажет, что без них не обойтись.

– Ступайте в гостиную, – сказала мадам Иветт, – а потом я подберу вам платье на завтра.

В крайнем смущении Салена спустилась в гостиную. Отец и князь, попыхивая сигарами, сидели на диване. Перед ними стояла бутылка вина и бокалы.

Занавески были опущены, и в комнате царила приятная прохлада и полумрак.