— Вот возьмите. Выпейте.

— Что это?

— Бармен прислал.

Шон судорожно схватил стакан, сделал несколько глотков и издал какой-то странный звук — словно захлебнулся.

— Что это, Иисус, Мария и Иосиф? Что за бурда? Тут ни капли спиртного!

— Садитесь. Выпейте еще.

Как ни сопротивлялся О'Рейли, Питтман все же заставил его опустошить стакан.

Шон скорчился, прижавшись спиной к кровати, и завыл. Он был все таким же, как и во время их последней встречи, ни на фунт не прибавил в весе и по своему сложению очень напоминал жокея. Однако пьянство его состарило, виски стали седыми, а лицо избороздили морщины.

— Кто вы такой?

— Друг.

— Не припоминаю.

— Вам просто надо поесть.

— Все равно вывернет наизнанку.

Питтман поднял телефонную трубку и сказал:

— Неважно, закажите что-нибудь.

Сэндвич с куском отличного мяса и маринованным укропом, который принес бармен, оказался на редкость вкусным. Питтману хотелось съесть его не торопясь, чтобы продлить удовольствие, но, измученный голодом, он с жадностью набросился на еду. Ведь во рту у него не было ни крошки с тех пор, как утром он выпил апельсиновый сок и съел булочку. Питтман глотал огромные куски, не прожевывая, и быстро опустевшая тарелка привела его в уныние.

Лежа на постели, Шон с ужасом следил за Питтманом.

— Боюсь, сейчас меня стошнит, — сказал он и скрылся в туалете.

Когда взломщик вернулся, Питтман уже прикончил сэндвич, принесенный барменом для О'Рейли.

Шон сел на кровати и уставился на Питтмана:

— Нет, не припомню.

— Я прошел у вас скоростные курсы взлома замков.

— Совершенно не помню...

— Вы еще сказали, что я прирожденный взломщик.

— Забыл... Впрочем... постойте. Вы тогда были репортером?

Питтман кивнул.

— И я дал вам...

Питтман продемонстрировал нож.

— Точно. Теперь вспомнил.

— С тех пор я значительно вырос, — сказал Питтман.

— О чем вы?

Питтман запустил руку в спортивную сумку, извлек купленную по дороге в ресторан газету и швырнул Шону.

— Статья с веселеньким заголовком: «Склонный к самоубийству составитель некрологов — маньяк-убийца». Они пишут «предполагаемый», но уверены, что самый настоящий.

О'Рейли читал и все больше мрачнел, поглядывая на Питтмана.

Наконец он отложил газету.

— Похоже, вы были сильно заняты в последнее время?

— Конечно. Убивал направо и налево. Вряд ли кто-нибудь способен натворить больше.

— Ну, а мне чего от вас ждать?

— Как видите, я пока не причинил вам вреда.

— Вы хотите сказать, что в газете все врут?

Питтман покачал головой.

— Но почему вы явились именно ко мне?

— Потому что доверяю вам.

— И что вам от меня нужно?

Зазвонил телефон.

— Хэлло? — Он внимательно слушал, потом бросил трубку. — Итак, сейчас здесь будет полиция, — сказал он, явно встревоженный. — Господи, наверняка пронюхали о стиральных машинах.

Питтман, разумеется, ничего не понял.

О'Рейли бросился к окну, поднял жалюзи, дернул кверху раму и выскользнул на пожарную лестницу.

Питтман услышал в коридоре тяжелый топот и бросился запирать дверь, по которой тут же забарабанили кулаками.

Он подхватил сумку и рванулся к окну. Сильно ударившись плечом о раму, выругался, выскочил на пожарную лестницу и начал спускаться по металлическим перекладинам, как он полагал, вслед за О'Рейли. Но, глянув вниз, вместо Шона увидел двух орущих полицейских, которые, задрав головы, тыкали в него пальцами.

Вдруг прямо над головой Питтман услышал шум. Изогнулся и, заметив Шона, ползущего в направлении крыши, последовал за ним.

— Стой! — донесся снизу крик полицейского.

Питтман продолжал взбираться.

— Стой! — орал полицейский.

Питтман начал карабкаться еще быстрее.

— Стой!!!

«Сейчас начнут стрелять», — подумал Питтман, но не остановился. Добравшись до верха, он перевалился через решетку ограждения и оглядел крышу в поисках Шона. Все крыши в этом квартале соединялись между собой, и Шон мчался мимо вентиляционных труб и слуховых окон к дверям на самой отдаленной крыше. Его короткие ноги мелькали словно спицы колеса.