Священник снял и складывал на полку свое облачение. Точные, уверенные движения мускулистых рук говорили о том, что он в прекрасной форме. И духовно и физически. Служитель церкви замер, увидев приближавшегося к нему Питтмана.

— Чем могу быть полезен?

— Отец Дэндридж?

— Да.

— Мне необходимо с вами поговорить.

— Прекрасно, — выжидательно произнес священник.

Почувствовав, что Питтман колеблется, отец Дэндридж пришел ему на помощь:

— Вы очень взволнованы. Есть личные проблемы? Желаете исповедаться?

— Нет. То есть да. Проблемы, конечно, личные, но... Мне надо поговорить с вами о... — Питтман помолчал, не зная, как среагирует священник, и наконец договорил: — О Джонатане Миллгейте.

Священник испытующе посмотрел на него своими карими глазами.

— Понимаю. Я обратил на вас внимание еще во время мессы. Ваше лицо, когда вы подошли к причастию, выражало страдание. Как будто в вас сосредоточилась вся мировая скорбь.

— Да, это именно так.

— Оно и понятно, если все то, что пишут о вас газеты, правда, мистер Питтман.

Питтмана охватила паника. Он не ожидал, что священник узнает его. Нервы сдали, и он бросился к двери.

— Не надо, — остановил его отец Дэндридж. — Не уходите, пожалуйста, успокойтесь.

Что-то в тоне священника заставило Питтмана заколебаться.

— Даю слово, — продолжал отец Дэндридж, — вам не следует опасаться меня.

У Питтмана от волнения свело живот.

— Как вы узнали?..

— Как узнал вас, вы хотите сказать? — Отец Дэндридж развел руками, и Питтман заметил ужасный шрам на его левом запястье. — У нас с Джонатаном Миллгейтом сложились особые отношения. Поэтому я читал все газетные статьи и не пропускал ни одной телепередачи, чтобы лучше понять происшедшее. Много раз рассматривал ваши фотографии и потому сразу узнал.

Питтман задохнулся и с трудом выдавил:

— Важно, чтобы вы мне поверили. Я его не убивал.

— Важно для вас или для меня?

— Я вовсе не хотел причинить ему вреда. Напротив, старался спасти. — Питтман вдруг услышал, как гулко звучит его голос в маленьком помещении, и встревоженно бросил взгляд в сторону арки, ведущей к алтарю.

Отец Дэндридж тоже посмотрел в ту сторону. Церковь была почти пуста. Лишь несколько пожилых людей — мужчин и женщин — стояли на коленях, склонив в молитве головы.

— Кажется, вас никто не слыхал, — сказал священник. — Но через полчаса начнется следующая месса. Церковь заполнится народом. — С этими словами он указал на двух мужчин, только что ступивших под крышу храма.

— Нет ли здесь места, где мы могли бы спокойно поговорить?

— Еще раз спрашиваю: вы желаете исповедаться?

— Нет. Хочу лишь уйти с миром в душе, как вы сказали, заканчивая мессу.

Отец Дэндридж еще раз пристально посмотрел на Питтмана и, кивнув, произнес:

— Пойдемте со мной.

Священник прошел в противоположный конец ризницы, открыл дверь и Питтман с изумлением увидел сад, очень ухоженный, не то что убогий фасад церкви. Прекрасно подстриженную лужайку обрамляли кусты цветущей сирени, и ее аромат проникал через открытую дверь. Прямоугольный по форме сад был обнесен высокой кирпичной стеной.

Отец Дэндридж жестом пригласил Питтмана пройти вперед.

Но Питтман не отреагировал, и священник не без удивления насмешливо спросил:

— Вы меня опасаетесь? Боитесь повернуться ко мне спиной? Каким же образом я могу навредить вам?

— Мало ли каким. — Не выпуская рукоятки кольта в кармане плаща, Питтман оглянулся — церковь быстро заполнялась прихожанами — и проследовал за священником в сад, не забыв прикрыть дверь.

В ярком свете теплого утреннего солнца шрам на подбородке священника был особенно заметен. Шум уличного движения огромного города доносился, казалось, издалека. Отец Дэндридж опустился на металлическую скамью.

— Итак, вы утверждаете, что не убивали Джонатана Миллгейта? Но почему я должен вам верить?

— Будь это так, я сразу сбежал бы. И уж, во всяком случае, не явился бы к вам.

— Может быть, вы безумец, как утверждают газеты, — пожал плечами отец Дэндридж. — Может быть, заявились, чтобы и меня прикончить.

— Нет. Я пришел за помощью.

— Чем же я могу вам помочь? И почему должен это делать?

— В телевизионных новостях сообщили, что это из-за меня Миллгейта увезли, чтобы я не убил его. Ложь! Просто они испугались нашествия репортеров после того, как стало известно о его возможных связях с бывшим Советским Союзом с целью закупки ядерного оружия.