— Пойдем со мной, дорогуша!

И тетушка Мосс вела Ферру на какое-нибудь дальнее поле и показывала ей гнездо жаворонка среди высокой травы, или в глубь топей — собирать там белые лилии, дикую мяту и голубику. Она не пыталась засунуть девочку в печку или превратить ее в чудовище, или замуровать ее в камень. Все это уже было сделано до нее.

Мосс относилась к Ферру очень тепло, даже немного подобострастно, и когда они были вместе, возникало впечатление, что старуха обсуждает с девочкой нечто очень важное. Тенар не знала, чему Мосс учит Ферру, и она всерьез подумывала над тем, стоит ли позволять старой колдунье забивать девочке голову подобной чепухой. Тенар сотни раз слышала присказку: «Слабый, какженское колдовство, злой, как женскоеколдовство», в справедливости которой она не раз убеждалась: колдовство таких ведьм, как Мосс или Иви, частенько оказывалось неэффективным, и порою, по злому умыслу или по неведению, приносило людям боль и страдания. Хотя деревенские знахарки были сведущи в заклятиях и зельях, да еще знали пару-тройку песен о деяниях королей и героев, их никогда не учили Высшему Искусству Магии. Ни одна женщина не могла составить достойной конкуренции мужчинам-магам. Волшебство — удел мужчин, их тайное искусство. Подлинную магию могли творить только мужчины. История не знала ни одной женщины-мага. Женщины, называющие себя чародейками или волшебницами, на самом деле самоучки, обладающие Силой, не подкрепленной знаниями, за ними не было многовекового опыта великих магов, и от этого они вдвойне опасны и непредсказуемы.

Обыкновенные деревенские колдуньи вроде Мосс обходились десятком-другим слов Древнего Наречия, как величайшее сокровище передаваемых из поколения в поколение или купленных за высокую плату у мужчин-колдунов; годившимися на все случаи жизни заклинания Обретения и Исправления; множеством бессмысленных ритуалов, сопровождавшихся невнятным бормотанием, призванных пустить пыль в глаза заказчику. Они были хорошими акушерками и костоправами, прекрасно разбирались во всевозможных хворях и недугах людей и животных, знали множество целебных трав и вместе с тем свято верили во всякие бредовые суеверия — в основе всего, как правило, лежали природные способности к целительству и наложению заклятий. Подобная адская смесь заклятий могла служить как добру, так и злу. Некоторые ведьмы были жестокими, обозленными на мир женщинами, готовыми по поводу и без повода причинять людям вред и не видящими причин, по которым им не следует этого делать. Остальные (и их большинство) были акушерками и целительницами, которые между делом готовили приворотные зелья и накладывали заклинания плодородия на женщин и мужской силы на их мужей, относясь к своим побочным занятиям с изрядной долей цинизма. И лишь считанные единицы, необразованные, но мудрые, использовали свой дар во имя добра, хотя, как и все начинающие чародеи, не понимали, почему в каждом конкретном случае они поступают именно так, а не иначе, и несли нечто невразумительное о Равновесии и Пути Силы, дабы оправдать свои действия или бездействие.

— Я следую зову своего сердца, — сказала одна из таких женщин Тенар, когда последняя была служанкой и ученицей Огиона. — Повелитель Огион — великий маг. Обучая тебя, он оказывает тебе великую честь. Но следи за тем, девочка, чтобы то, чему он учит, было, в конечном счете, тебе по сердцу.

Даже тогда Тенар понимала, что хотя слова мудрой женщины и содержали зерно истины, это все же не вся правда. Что-то она, без сомнения, упустила. Тенар и сейчас так считала.

Наблюдая за Мосс и Ферру, она решила, что старуха следует велению своего сердца, но черного, неистового, непредсказуемого сердца, подобного дикому вепрю, что бродит ему одному известными тропами. И еще она подумала, что Мосс привязалась к девочке не столько по доброте душевной, сколько из-за ее увечья, вреда, которые ей причинили насилие и огонь.

Однако Ферру ни разу ни действием, ни словом не показала, что она научилась у тетушки Мосс чему-то большему, чем искусство плести кошачьи колыбельки note 6 одной рукой или находить гнезда жаворонков и россыпи голубики. Правая рука Ферру была так обожжена, что после исцеления ран превратилась в культю, напоминавшую из-за уцелевшего большого пальца клешню краба. Ее можно было использовать разве что в качестве пинцета или зажима. Но тетушка Мосс знала забавное заклинание, позволявшее плести кошачьи колыбельки одной рукой. Рифмы словно сплетались в узор:

Трещи, пламя, трещи!

Гори, сжигая все, гори!

Явись, дракон, явись!

…и нить свивалась в четыре треугольника, которые затем превращались в квадрат… Ферру никогда не пела вслух, но Тенар не раз слышала, как девочка шепчет себе под нос эту присказку, сидя на пороге дома мага и творя всевозможные узоры.

И Тенар вдруг подумала, а какие, собственно, узы, если не считать сострадания и жалости к калеке, связывают ее и ребенка? Если бы она не взяла девочку, это сделала бы Ларк. Но Тенар удочерила Ферру, даже не спрашивая себя: почему, зачем ей это? Может, она последовала зову своего сердца? Огион не задал ни единого вопроса о девочке, но сказал: «Эту девочку… будут бояться». Тенар добавила: «Ее уже боятся», и она не солгала. Быть может, она сама боялась Ферру, как всегда боялась жестокости, насилия и огня. Не был ли страх той самой нитью, что привязывала ее к девочке?

— Гоха, — позвала Ферру, сидевшая на корточках перед персиковым деревом и глядевшая на едва заметное углубление в твердой, иссушенной солнцем земле, куда она посадила косточку от персика. — Кто такие драконы?

— Гигантские создания, похожие на ящериц, — ответила Тенар. — Только длинные, как парусник, и большие, как дом. Они крылатые, словно птицы, и выдыхают огонь.

— Они залетают сюда?

— Нет, — сказала Тенар.

Больше вопросов у Ферру не было.

— Это тетушка Мосс рассказала тебе о драконах?

Девочка отрицательно помотала головой.

— Ты рассказывала, — прошептала она.

— Понятно, — сказала Тенар и после некоторой паузы продолжила: — Персику, который ты посадила, нужна вода, чтобы расти. Поливай его раз в день, пока не наступит пора дождей.

Ферру поднялась и вприпрыжку умчалась за угол дома к колодцу. Ее ног и ступней не коснулось пламя костра. Тенар нравилось смотреть, как смуглые, изящные, припорошенные пылью ножки девочки топают по земле, когда она ходит или бегает. Ферру вернулась с лейкой Огиона в руках и, слегка пошатываясь под ее тяжестью, окропила посаженную косточку тонкой струйкой воды.

— Вспомни предание о том, как люди и драконы были единой расой… Я рассказывала тебе, что люди в незапамятные времена переселились сюда, на восток, а драконы остались на далеких западных островах.

Ферру кивнула. Казалось, она слушала в пол-уха, но когда Тенар упомянула «западные острова», махнув рукой в сторону моря, повернулась к чистому от облаков горизонту, пламеневшему из-за стеблей бобов и козьего загона.

Вдруг на крыше загона появилась коза и величаво повернулась к ним в профиль, гордо вскинув рогатую голову; вероятно, она вообразила себя архаром.