Он подхватил Прис под руку, и все трое направились к Расу. Еще несколько минут, и они оставили Раса и Габриэля обсуждать лошадей и его будущее в качестве помощника тренера Деймона Кинстера.

Не успели они сделать несколько шагов, как их перехватили любопытствующие дамы. Пришлось пробиваться вперед хитростью, рассыпая чарующие улыбки. Когда они наконец вырвались на свободу, Прис предложила пройтись перед длинным рядом окон, выходящих в сад.

Очень немногие дамы в этой комнате интересовались сельским хозяйством.

Прис остановилась и залюбовалась ухоженным газоном.

– Мистер Кинстер намекал, что существует определенная угроза…

– Ничего определенного, – запротестовал Диллон. – Скорее, потенциальная. Теперь, когда стало известно, что именно я устроил крушение всех замыслов Мартина, вполне вероятно, преступники, понесшие самые значительные потери, захотят отомстить. А в отсутствие Мартина или даже после расправы с ним всегда есть шанс, что они попытаются нанести удар.

– Тебе? – ахнула она, чувствуя, как мертвенный холод сковывает сердце. – Но это чудовищно! Они ужасно рисковали, и проигрыш – это их беда. Им следовало бы…

Диллон с сожалением улыбнулся:

– Быть настолько благородными, чтобы смириться с неудачей?

Когда-то и он был настолько наивен, что считал точно так же.

Но ему были приятны ее опасения. Значит, он ей небезразличен.

– К несчастью, это не так, – вздохнул он, целуя ее руку, – но не стоит волноваться.

Он снова припал поцелуем к ее пальцам и, выпрямившись, заметил, как пристально она уставилась на его губы.

– У тебя и без того много забот.

Она вздрогнула, подняла голову, прищурилась, но он невозмутимо улыбнулся и повел ее в глубь комнаты. И стал развлекать веселой беседой, пока она не забыла о предупреждении Габриэля.

Он не нуждался ни в каких предупреждениях, поскольку понимал, что ему грозит. В ближайшем будущем он намеревался проводить как можно больше времени, а лучше всего дни и ночи, рядом с Прис, чтобы отвести любой удар, направленный на нее. А именно это и имел в виду Габриэль.

Угрозы своему существованию он бесшабашно отметал, но вот вероятность того, что ему попытаются отомстить, причинив зло Прис, была вполне реальной.

Нет, это просто невозможно!

Когда Диллон наконец привез ее на Халф-Мун-стрит – экипаж с Расом и Аделаидой следовал за его коляской, – оказалось, что пора одеваться к ужину: каким-то образом она провела с ним почти весь день!

После ленча у леди Селии он предложил показать ей достопримечательности столицы и, поскольку день выдался облачным, а ветер все усиливался, умолял, чтобы она, Рас и Аделаида позволили ему показать им музей.

Прис пришлось согласиться, но, позволив увести себя, она успела заметить довольные лица дам постарше.

Однако поведение Диллона было безупречным, хотя он ни на секунду не отходил от нее. Были моменты, когда ее сердце замирало, стоило ему случайно коснуться ее спины или обнять за талию, чтобы снять с сиденья коляски, но здесь не было его вины. Виновата ее глупая чувствительность! Временами она почему-то сильно нервничала. Иногда ее даже бросало в жар, особенно когда Рас и Аделаида оставляли ее в обществе Диллона.

Она пыталась урезонить брата, шепотом объясняя, что неприлично то и дело исчезать вместе с Аделаидой и тем самым оставаться без ее присмотра. Но он смотрел на нее как на безумную и пробормотал лишь одно слово: «Вздор!» После чего немедленно утащил Аделаиду смотреть элгинские мраморы. [3]

Смирившись, Прис оставалась с Диллоном, который показывал ей египетские сокровища. К ее радости, посетителей было довольно много. Когда она поделилась своими наблюдениями, Диллон объяснил, что недавние египетские находки вызвали большой фурор.

Она опомнилась, только когда вороные остановились у крыльца дома Флик. Бросив поводья ливрейному груму, Диллон обошел коляску и снял Прис с сиденья. И как всегда, стоило его ладоням сомкнуться у нее на талии, Прис задохнулась, но поскольку постепенно привыкала к этому явлению, то и сумела это скрыть от посторонних глаз. На секунду их взгляды встретились, и ее сердце неожиданно сжалось. Он улыбнулся, проводил ее до двери, позвонил и только потом повернулся к ней. Взял ее руку, коснулся губами кончиков пальцев, повернул ладонь и прижался жарким, откровенно интимным поцелуем к внутренней стороне запястья.