– Смени лампы и повесь, сойдет.

– Как хотите, шеф.

– Что не так?

– Это седая древность. Рекламой из лампочек сегодня никто не пользуется. У всех – неоновые трубки. Лучше смотрятся и электричества потребляют меньше. И потом, что там написано? «У двух дубов», и все. Что здесь есть закусочная, не сказано. А от слов «два дуба» о голоде не вспомнишь, поэтому никому не придет в голову остановиться и перекусить, Этот щит стоит кучу денег, но все без толку.

– Ты только почини его, он еще послужит.

– Почему ты не закажешь новую вывеску?

– Некогда.

Однако он тут же вернулся с листом бумаги, нарисовал на нем новую вывеску и раскрасил его красной, синей и белой красками. На ней значилось: «Таверна „У двух дубов“, жаркое на гриле, гигиенические туалеты, хозяин Н. Пападакис».

– Здорово. Все просто обалдеют.

Я подправил слова, чтобы они были правильно написаны, а Ник украсил подпись завитушками.

– Ник, а зачем туда вообще ставить старую вывеску? Что если тебе отправиться в город и заказать новую? Она будет великолепна. А это очень важно. Какова вывеска, таково и заведение, правда же?

– Так я и сделаю. Богом клянусь, поеду.

До Лос-Анджелеса было только двадцать миль, но он вырядился, словно собрался в Париж, и после обеда укатил.

Едва он уехал, я закрыл входные двери. Взяв тарелку, оставленную кем-то в зале, я отнес ее на кухню. Кора была там.

– Вот тарелка, кто-то забыл ее в зале.

– Да, спасибо.

Я поставил тарелку. Вилка зазвенела словно бубен.

– Я собиралась сходить в зал, но потом занялась ужином и упустила это из виду.

– У меня тоже полно работы.

– Вам уже лучше?

– Все в порядке.

– Иногда достаточно любой мелочи. Перемена воды и все такое.

– Скорее всего, просто переел.

– Что это?

Кто-то ломился в двери.

– Кажется, кто-то хочет войти.

– А что, двери заперты, Фрэнк?

– Должно быть, это я их запер.

Она посмотрела на меня и побледнела. Подошла к окну и выглянула сквозь жалюзи. Потом вышла в зал, но тут же вернулась:

– Уже ушли.

– Я и не знаю, почему их запер.

– А я забыла открыть.

Она снова направилась в зал, но я остановил ее:

– Пусть, оставь их запертыми.

– Но никто не войдет, если двери заперты. И мне нужно готовить. И вымыть эту тарелку.

Я обнял ее и прижался к ее губам...

– Целуй меня! Сделай мне больно... укуси меня!

Я впился зубами в ее губы так глубоко, что почувствовал, как мне в рот брызнула кровь. Когда я нес ее наверх, кровь текла у нее по шее.

Два дня после этого я себя не помнил, но грек на меня надулся и ничего не заметил. Надулся он потому, что я не починил распашные двери, которые вели из зала в кухню. Она ему сказала, что они вдруг спружинили и ударили ее по лицу. Ей пришлось врать, так как губы у нее отекли от моего укуса. А он обвинил меня в том, что я не починил двери. Ну растянул я пружину, чтобы была послабее, тем все и кончилось.

Но истинной причиной, по которой он на меня дулся, была та вывеска. Он от нее просто голову потерял и, видно, боялся, что я буду каждому говорить, будто это моя идея, а не его. Такой огромный щит ему сразу и не сделали. На это ушло три дня, и когда он был готов, я его привез и повесил. На нем было все, как на эскизе, и еще кое-что сверх того. Там были греческий и американский флаги, и рука, пожимающая другую руку, и «Удовлетворение гарантировано». Все это было выполнено красными, белыми и синими неоновыми буквами, и я только ждал темноты, чтобы включить ток. Когда я повернул выключатель, все это засияло, как рождественская елка.

– Да, повидал я в жизни рекламных щитов, но такое вижу впервые, это я должен признать, Ник.

– Богом клянусь, Богом клянусь.

Мы пожали друг другу руки и снова стали друзьями.

На другой день я на минутку остался с ней наедине и дал ей такого леща, что она чуть не упала.

– Ты что делаешь? – фыркнула она, как пума. Такой она мне нравилась.

– Как дела, Кора?

– Отвратительно.

С этого момента я снова начал чувствовать ее запах.

Однажды грек услышал, что какой-то тип неподалеку от нас продает бензин дешевле, чем он, и тут же полез в машину – съездить посмотреть, что к чему. Я был у себя в комнате, когда он уехал, и тут же помчался было на кухню. Но Кора уже была наверху, стояла в дверях.

Я подошел и взглянул на ее рот. Отек уже прошел, но следы зубов все еще были видны – синие пятнышки на обеих губах. Я коснулся их пальцами, они были мягкими и влажными. Поцеловал их, но не сильно. Легкими, нежными поцелуями. Никогда раньше мне ничего подобного и в голову не приходило.