– Дейв, мне нужно тебе кое-что рассказать.

– Что-то случилось?

– Скверная история, и она имеет отношение к банку. Если не хочешь слушать, то просто скажи, и я уйду.

– Ладно, выкладывай.

– У Чарльза недостача.

– На какую сумму?

– Около девяти тысяч долларов. Если тебя интересует точная цифра, то девять тысяч сто тринадцать долларов двадцать шесть центов. Я это подозревала. Я заметила одно-два расхождения. Чарльз уверял, что я напутала в расчетах, но сегодня вечером я заставила его сознаться.

– Да уж, приятного мало.

– Это очень серьезно?

– Весьма.

– Дейв, скажи мне правду. Я должна знать. Что ему грозит? Его посадят?

– Боюсь, что да.

– Что обычно бывает в таких случаях?

– Если руководство банка, в котором обнаружили растрату, настроено решительно, то нечего рассчитывать на снисхождение. Виновного арестуют, предъявят обвинение, а остальное зависит от степени вины и строгости суда. Бывают, правда, смягчающие обстоятельства...

– Их нет. Чарльз не потратил ни цента из этих денег ни на меня, ни на детей, ни на наш дом. Он отдавал мне только жалованье, из которого я к тому же откладывала каждую неделю небольшую сумму для него.

– Да, я видел ваш счет.

– Он все тратил на другую женщину.

– Ясно.

– Что-нибудь изменится, если деньги вернуть?

– Изменится, и еще как.

– Значит, тогда его не посадят?

– Повторяю, все зависит от руководства банка и от соглашения, которое может быть достигнуто. В банке могли бы закрыть глаза на то, что произошло, при условии, что деньги будут возвращены. Но, как правило, в банке не идут на компромисс. Если сегодня простить одного, завтра придется прощать десяток других.

– Но если в банке ни о чем не узнают?

– Каким образом?

– Полагаю, я найду способ вернуть деньги. Я хотела сказать: я достану деньги, а потом придумаю, как сделать так, чтобы никто никогда не догадался, что что-то было не в порядке.

– Это невозможно.

– Напротив.

– Останутся записи в книжках вкладчиков. Рано или поздно все выплывет наружу.

– Не выплывет. Я предусмотрела и это.

– Тогда... Мне нужно время...

– Ты ведь понимаешь, что это значит для меня?!

– Да.

– Это не ради меня или Чарльза. Я никому не желаю ничего худого, но уж если он должен получить по заслугам, пусть так и будет. Я прошу ради моих детей. Дейв, я не хочу, чтобы они жили, зная, что их отец осужден, что он в тюрьме. Ты понимаешь, ты можешь понять, что это значит для них, Дейв?

В первый раз с того времени, как она начала говорить, я поднял на нее глаза. Она по-прежнему оставалась в моих объятиях, но сидела в напряженной позе, а взгляд казался отсутствующим. Я прижал ее к себе и задумался. Впрочем, думать было особенно не о чем. Следовало бы объясниться до конца. Она рассказала мне все, и, по крайней мере, я ей верил. Я не должен был ничего скрывать.

– Шейла!

– Да?

– Мне тоже нужно тебе кое-что сказать.

– Что именно, Дейв?

– Я знал... всю эту последнюю неделю.

– Так вот почему ты так странно глядел на меня тогда.

– Да, и потому так вел себя в тот вечер. Я был убежден, что ты знаешь обо всем, что ты знала еще тогда, когда пришла ко мне просить о работе. Я считал, что ты водишь меня за нос, и решил выяснить, как далеко ты сможешь зайти, чтобы добиться своего. Теперь мне ясно, как все обстояло в действительности.

Она выпрямилась и серьезно посмотрела на меня:

– Дейв, я ничего не знала.

– Теперь я уверен в этом.

– Мне было известно о той, другой женщине, с которой у него связь. Я задумывалась иногда, где он достает деньги. Но об этом не имела представления, пока два или три дня назад не начала замечать расхождения в книжках вкладчиков.

– Да, я их тоже заметил.

– Поэтому ты и приударил за мной?

– Именно. Наверное, это был не очень подходящий повод выразить свои чувства. Но я не обманывал тебя. Я имею в виду, что не считаю возможным так с тобой обращаться. Я хочу тебя, как только можно кого-то хотеть. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Она кивнула и тут же оказалась в моих объятиях. Я целовал ее, а она меня. Ее губы были теплыми и мягкими, и снова в горле у меня стоял ком, точно я готов был расплакаться. Мы еще долго молча сидели, крепко прижимаясь друг к другу. Мы вспомнили о растрате и о том, что нужно что-то предпринять, лишь когда были на полпути к ее дому. Она снова попросила дать ей возможность спасти детей от позора. Я сказал, что мне надо подумать, но в душе знал, что готов сделать все, о чем она попросит.