Кедмен был удивлен и расстроен. Теперь он был абсолютно убежден, что договор заключат с „Галф“. Из двух покупателей должен остаться один, в противном случае шейх сможет продолжать игру, поднимая цену. Единственный путь, которым „Англо-персидская компания“ могла абсолютно обезопасить себя от проигрыша, состоял в образовании совместного предприятия с „Галф“. Последовали напряженные переговоры, и к декабрю 1933 года компании согласовали окончательные условия. Новое совместное предприятие создавалось на равнодолевых условиях и получало название „Кувейтская нефтяная компания“. По-прежнему опасаясь экспансионистской мощи американских компаний, министерство иностранных дел настаивало, чтобы реальные операции „Кувейтской нефтяной компании“ находились „в британских руках“. В результате в марте 1934 года появилось новое соглашение между правительством Великобритании и „Кувейтской нефтяной компанией“, которое, несмотря на 50-процентный пакет „Галф“, обеспечивало британское господство в разработках, проводимых в стране.

Переговоры о получении у шейха Ахмеда концессии для „Кувейтской нефтяной компании“ доверили двоим – почтенному Фрэнку Холмсу от „Галф“ и намного более молодому Арчибальду Чизхолму от „Англо-персидской компании“. Когда эти двое прошли таможенный пост на границе Ирака с Кувейтом, их ожидало письмо от политического резидента, содержавшее приветствие: „Добро пожаловать, небесные близнецы“. Действительно, было похоже, что соревнование двух компаний подошло к концу. Однажды воскресным утром, вскоре после приезда в Кувейт, Холмс и Чизхолм оказались рядом во время службы в крошечной церкви при американской миссии. В тот день после слов „да будет благословенна чистота сердца“ Холмс толкнул Чизхолма в бок. „Наконец, – прошептал грозный майор, – вы и я чисты сердцем друг к другу“.

Однако работа их была еще далека от завершения. Хотя шейху Ахмеду и не удалось столкнуть претендентов, он продемонстрировал упорство в переговорах, показав очень и очень хорошую информированность о политическом развитии и условиях концессий в Ираке, Персии и Саудовской Аравии. Мало того, ему не совсем нравилось политическое соглашение о британском особом статусе, на котором настоял Лондон. Наконец 23 декабря 1934 года шейх Ахмед поставил свою подпись под договором, который предоставлял 75-летнюю концессию „Кувейтской нефтяной компании“. Шейх получил предварительную оплату в размере 35700 фунтов стерлингов (179 тысяч долларов). До обнаружения нефти в коммерческих количествах ему причиталось минимум 7150 фунтов (36 тысяч долларов) в год. Как только нефть найдут, он должен был получать не менее 18800 фунтов (94 тысяч долларов) в год. Своим же представителем в „Кувейтской нефтяной компании“ шейх назначил старого друга Фрэнка Холмса, занимавшего эту должность вплоть до своей смерти в 1947 году.

Кувейтская концессия была подписана через полтора года после саудовской. К тому времени „Стандард ойл оф Калифорния“ уже работала в Саудовской Аравии. Она образовала компанию „Калифорнийско-арабская стандард ойл“ („Касок“), головной офис которой расположился в Джидде, в высоком здании с множеством балконов и собственной электростанцией. Владельцем земли был не кто иной, как Г. Сент-Джон Б. Филби. В сентябре 1933 года два американских геолога первыми прибыли в город Джубайл на другом краю страны. Чтобы меньше волновать местное население, они отрастили бороды, надели арабские головные уборы и верхние халаты. Прибыв рано утром, к вечеру они совершили первую вылазку в пустыню. Спустя несколько дней они добрались до холмистой местности, которую уже наблюдали из Бахрейна, заподозрив в ней многообещающую геологическую структуру, – купол Даммам. Место представляло собой выжженный солнцем песок и камень и находилось всего в 25 милях от похожей структуры в Бахрейне, где „Сокал“ нашла нефть. Геологи были убеждены, что „выстрел верен“. Бурить начали летом 1934 года. Каждую вещь, нужную геологам, инженерам и строительным рабочим приходилось доставлять по сложившемуся пути, протянувшемуся из порта Сан-Педро, что возле Лос-Анджелеса. Вопреки оптимизму, купол Даммам не был „верным выстрелом“. Все первые полдюжины скважин либо оказались сухими, либо давали небольшие признаки нефти или газа, однако ничего и отдаленно напоминающего коммерческие объемы обнаружено не было.

В течение следующих нескольких лет приехали другие американские геологи, они рассыпались по пустыне, передвигаясь на верблюдах в сопровождении десятка охранников и проводников. Условия были экстремальными – дневная температура поднималась до 115 градусов по Фаренгейту, ночами же становилось очень холодно. Геологи выехали из Джубайла в сентябре и не возвращались до июля. Проводники мерили расстояние не в милях или километрах, а в днях езды на верблюде. Когда они забрались глубоко в пустыню, на расстояние трех недель от Джубайла, то оказались вне досягаемости „челночного снабжения“ и самостоятельно охотились на газелей и птиц, покупали у проезжающих бедуинов овец за 5 риалов (приблизительно 1,35 доллара). Однако они успешно применяли новые технологии сейсмографии и вели аэрофотосъемку страны с использованием одномоторного самолета „Фэйрчайлд 71“ с вырезанным днищем. Снимали на термостойкую пленку, специально изготовленную фирмой „Кодак“. Самолет летал прямыми параллельными курсами, отстоявшими друг от друга на шесть миль, геологи сидели у окон и рисовали все, что могли увидеть на три мили в каждом направлении. Признаки нефти были, но – только признаки.

Руководство „Сокал“ в Сан-Франциско испытывало все большее беспокойство по поводу проекта. Как вспоминал позднее один из руководителей, настроение в связи с саудовской концессией было такое, что иногда вставал вопрос: не стоит ли бросить эту затею и списать десять миллионов потраченных долларов как потери. Беспокоила и другая возможность – „Сокал“ найдет нефть в части света, где не имеет торговой сети, причем в то время, когда глобальные нефтяные рынки, наряду со всей мировой экономикой находятся в состоянии и депрессии и страдают от избыточного предложения. Другими словами, что делать „Сокал“, если она действительно найдет нефть в Аравийской пустыне?

На самом деле „Сокал“ уже столкнулась с этой угрожающей проблемой после успеха в Бахрейне, где существующие мощности нефтедобычи составляли 13 тысяч баррелей в день, а потенциальная производительность оценивалась в 30 тысяч баррелей за день. В первой половине 1935 года „Сокал“ уменьшила свою добычу в Бахрейне до 2500 баррелей в день из-за отсутствия доступа к рынкам. Обнаружились огромные трудности в прямой продаже европейским нефтеперерабатывающим предприятиям, поскольку большинство из них не имело оборудования, позволявшего работать с высоким содержанием серы в бахрейнской нефти. Торговые сделки со „Стандард ойл оф Нью-Джерси“, „Шелл“ и „Англо-персидской компанией“ сорвались. „Сокал“ нужно было что-то другое, более надежное – собственное совместное предприятие.

В начале 1936 года президент „Сокал“ К. Р. Кингсбери приехал в Нью-Йорк. Джеймс Форрестол, глава инвестиционного банка „Диллон, Рид“ свели Кингсбери с высшим руководством „Тексако“. Форрестол обнаружил, что „Тексако“ стояла перед проблемой, по-своему не менее серьезной, чем у „Сокал“. Она располагала обширной торговой сетью в Африке и Азии, но не имела в восточном полушарии собственной сырой нефти для продажи через эту систему, и потому доставляла нефтепродукты морем из США. Без ближневосточных запасов перед „Тексако“ в ближайшие годы вставала перспектива потерять либо рынки, либо деньги. Для Форрестола было очевидно, что для обеих компаний имело смысл „поженить“ потенциал дешевой нефти „Сокал“ на Ближнем Востоке и систему распространения „Тексако“ в восточном полушарии.